Черное солнце
Шрифт:
Что ж, другая жизнь!
* * *
В больничной палате, перебивая запах лекарств, пахло розами. Тяжелые, роскошные, темно-красные — они стояли прямо на полу в огромной вазе.
«От генерала, наверное…» — подумала Светлова, Юлсу лежала, закрыв глаза и вытянув руки поверх одеяла. Похожая на ребенка сейчас более, чем обычно. Бедного, страдающего ребенка.
Когда Анна вошла, у нее чуть затрепетали веки.
А как же девочка вздрогнула, когда Анна впервые
Светлова-то думала тогда, что это «доверчивый ребенок», из которого она, мучаясь совестью, пыталась беззастенчиво вытянуть информацию.
В то время как все было наоборот — ребенок вытягивал информацию из нее!
Словно прочитав Анины мысли, Юлсу открыла глаза:
— Нет! Я вас не боялась. Да и не боюсь. Я вообще теперь очень спокойна.
— Да?
— Да! Я решила еще тогда, в Амстердаме, в доме у Крам, что я буду очень спокойная… Потому что должна была сделать все, чтобы не потерять Эмерика. Если даже для этого надо будет убить…
* * *
Приехав в Амстердам, чтобы поговорить с этой ужасной шантажисткой, Юлсу увидела, как в дом к Марион Крам заходит какая-то женщина… В белой куртке с капюшоном. Запоминающаяся деталь? Незабываемый наряд — для случайного очевидца!
И Юлсу поступила просто: подобрала в магазине похожую. И когда отправилась к Крам для разговора, надела эту куртку.
Теперь, если кто-то и заметил ее, возникала бы неизбежная путаница. Кто это ?Да та, что была у Крам в гостях накануне. И вернулась снова?..
Конечно, Юлсу не отрицает, что намеренно взяла с собой пистолет из отцовского кабинета. Но это вовсе не значит, что она сразу решила убить эту женщину. Нет!
Сначала девушка хотела с ней только поговорить.
Попросить, даже, может быть, умолить оставить в покое ее отца.
Марион показалась ей вначале очень даже милой: она как раз кормила уточек, когда Юлсу позвонила в дверь.
Отряхивая с ладоней крошки, Крам гостеприимно пригласила ее в дом.
Но это первое впечатление оказалось обманчивым.
И Юлсу допустила ошибку: она тут же дала понять этой Крам, что все происходящее с ее отцом для нее, Юлсу, очень важно — просто на грани жизни и смерти!
А такие люди, как Марион, поняла девушка, не знают удержу, когда чувствуют, что человек оказывается в их власти.
И она начала издеваться над Юлсу.
— Что, испугалась, что жених твои сбежит ? — спросила она. — И карьера твоя звездная накроется медным тазом ?Да уж… Лично тебе, девочка, я
В грозу без зонтика — хоть несколько капелек всего упало с неба — не выйдут: вдруг дождик кислотный или что еще?! А тут такое! Да услышав одно только слово «вирус» или «бакоружие», отшатнутся, как от чумы, все знакомые! Не говоря уже о твоем Эмерике…
Дочь преступника, милая моя, вот ты кто, а не звезда!
Зачем Марион так измывалась над ней ? Ведь она видела Юлсу всего первый раз в жизни, и Юлсу ничего плохого ей не сделала.
Эта женщина говорила, что ее обидел отец Юлсу и что она ненавидит его.
Но ведь ее обидел отец, а не она, Юлсу. Она ничего-ничего никому не сделала дурного!
И Юлсу была просто потрясена тем, как чужая обида вдруг настигла ее.
Разве это справедливо? Получается, что расплачиваться за все придется ей одной?
Она потеряет все, и главное — любовь Эмерика.
Возможно, от ее услуг откажутся знаменитые агентства и ей придется перейти в третьесортные.
Эта женщина, эта Марион Крам не знает пощады. Юлсу все яснее понимала, что ее не уговорить, не умолить.
Это конец! Это крах!
И когда Юлсу окончательно поняла, что ее не пощадят, она вдруг мгновенно успокоилась.
Из маленькой девочки превратилась во взрослую женщину.
Значит, вот она какая, эта жизнь! Суть человеческих отношений открылась ей вдруг — и так беспощадно. Все в мире очень жестоко. И не надо, не стоит ждать справедливости. Надо действовать и защищать себя. Потому что, если ты этого не сделаешь сама, уничтожат тебя. И тебя, и твою любовь. Все, что позволишь уничтожить, — все будет уничтожено!
Но Юлсу не позволит.
На Юлсу работало ее спокойствие. Она не сделала ни одного судорожного, нервного, вызывающего подозрение движения.
Подумала: нужно обыденным жестом, небрежно так раскрыть сумочку и опустить туда руку, сделав вид, что достаешь платок, пудреницу или сигареты…
А Марион Крам тоже была спокойна, но так увлеклась идеей будущей мести генералу, живописуя, как разошлет во все газеты свои откровения, что не обратила внимания на жест Юлсу, когда та уже раскрыла изящную модную сумочку.
У Крам только открылись от удивления глаза, когда Юлсу спокойно, словно носовой платок, вытащила из нее пистолет.