Черное солнце
Шрифт:
– Раэн тебе исповедовалась?
– Конечно, как и многие другие. Я же единственный священник в городе. Иначе откуда бы я узнал о ее любви к тебе?
– А что она еще обо мне говорила? – Франц напряженно ждал ответа.
– Не могу рассказать.
– Понимаю. А я вот никогда не был у тебя на исповеди. – Он сжал губы в тонкую линию и метнул быстрый взгляд в сторону священника. – Римус, прости меня.
– Прощаю. За что?
– За те гадости, что я наговорил тебе тогда на площади. Обозвал ослом и пустил вслед руну заикания. Это было глупо.
– А ты прости, что я проклял тебя. Это было не
– Но ведь на следующий день ты снял проклятие.
– Все равно я не должен был этого делать. Это недостойно священнослужителя.
– Мы вели себя словно кретины.
– Да, два великовозрастных идиота. – Римус улыбнулся, дабы скрыть неловкость. – Но теперь мы повзрослели. Знаешь, мне кажется, что ты не нуждался в исповеди в силу своего призвания. Ведь это правда, что мастера не могут лгать?
– Да, не могут. Иначе руны – истинные имена предметов и явлений – перестанут нам подчиняться. Я или говорю правду, или молчу. Конечно, речь идет только об осознанной правде.
– Это очень хорошо. Я не люблю, когда лгут.
Священник протянул ему руку, и Франц пожал его ладонь в знак примирения. После этого они оба вздохнули свободнее.
– Не ищи больше смерти. Этим ты погубишь свою душу. Да и Раэн бы этого не одобрила.
– Это прозвучит дико, но мне кажется, что именно Раэн не дала мне выпить яд. Словно кто-то остановил мою руку.
– Возможно, так оно и было. Ты ведь думал о ней в тот момент, не так ли?
– Конечно.
– В мире много непонятного, и часть загадок вселенной навсегда останется неразгаданной. После физической смерти дух некоторое время может охранять тех, кто был им дорог при жизни.
– Знаешь, твои слова навели меня на определенные мысли. – Франц задумчиво потер переносицу. – Я не понимал, как мне удалось справиться с оборотнем. Руна замедления, которой я воспользовался, не должна была стать причиной остановки сердца зверя. У меня не было сил для этого. В самом деле, это что-то невероятное. Неужели дух Раэн где-то рядом и он помог мне в трудную минуту?
– Кто знает…
– Римус, расскажи мне все, что тебе известно об этом.
– О чем конкретно?
– О рае, аде, чистилище. Или как там это называется? Что происходит с душами после смерти? Я не слишком силен в этом вопросе.
– Но… разве мастера не считают, что человек умирает сразу и навсегда? – озадаченно спросил священник.
– Лично я об этом никогда не задумывался. Потусторонняя жизнь меня никак не касалась. Мне вполне хватало повседневной реальности.
– Вот уж не предполагал, что буду рассуждать с тобой о подобных вещах. Ну что же, слушай. – Римус прокашлялся. – Считается, что душа всякого хорошего человека после кончины отправляется в рай – замечательное место, где она может слиться с Богом, не теряя своей индивидуальности. Чистилище – это место, куда попадает душа человека не то чтобы плохого, но еще не готового для встречи с Богом. Через некоторое время она очищается от груза земной жизни и становится достойной рая. И наконец, в ад, на вечные муки, попадают те, чья земная жизнь была наполнена страданиями остальных. Это убийцы, грабители, насильники и так далее… Люди, которые не раскаялись в причиненном зле. Их душа настолько черна, что им нет места в раю, и они вынуждены оставаться вдали
– А куда попадает душа самоубийцы?
– В ад, конечно.
– Замечательно, – проворчал Франц. – В ад. Как категорично…
– Ты мне не веришь?
– Насчет самоубийц – нет. Почему те, кто страдал настолько, что земная жизнь показалась им непомерным грузом, должен страдать и после смерти? Где же справедливость?
– Не я это придумал, – пожал плечами Римус. – Не мне и судить. Самоубийцы настолько увязли в своей печали, что не увидят Создателя, даже если он пройдет рядом и заговорит с ними. Для них его не существует.
– Это все?
– В общих чертах. Или тебе нужен полный развернутый ответ с приведением цитат из священных текстов?
– Нет, что ты, – испугался Франц. – Это было бы излишним. Я все равно в них ничего бы не понял.
– Это хорошая система, в которую вы – мастера рун, к сожалению, плохо вписываетесь. – Священник пожал плечами. – Вас нельзя причислить ни к добру, ни к злу с полной уверенностью.
– Разве я сделал кому-нибудь что-то дурное?
– Ты – нет. Но ведь часто мастера используют данную им силу в корыстных целях. Они наживаются на людях и становятся ничуть не лучше колдунов, заложивших тьме свою душу ради власти и богатства. Бытует мнение, что ваша душа уже изначально принадлежит мраку, отсюда и способность составлять руны. Люди разное болтают. – Он осуждающе покачал головой.
– Что? – возмутился Франц. – Кто поверит в такую чушь?
– Некоторые люди верят. Но священнослужители это точку зрения не разделяют. Во всяком случае, официально.
– Хоть что-то…
– Это всего лишь еще одна ересь, коих огромное множество. – Римус пожал плечами. – Иногда бывает очень сложно разобраться во всех хитросплетениях и выявить истинную нить веры.
– Когда-то давно я слышал, что чистилище находится на земле. Поэтому души получают шанс родиться заново, чтобы исправить ошибки прошлых жизней.
– Ересь. – Священник только тяжело вздохнул. – Снова. Очень тяжело искореняемая из умов простых людей. Они склонны видеть в новорожденных младенцах воителей и мудрецов прошлого или хотя бы собственных предков. Они не понимают, что перед ними новая жизнь, начинаемая с чистого листа. Иначе и быть не может. Франц, я уверен, что Раэн попала в рай. Она была замечательной женщиной, никому дурного слова не сказала и поэтому заслужила место рядом с Богом.
– Разве Создатель не мог обойтись без нее еще какое-то время? – с горечью сказал Франц. – Зачем же было забирать ее так рано? Такой, как она, больше нет нигде. И не будет.
– Не будет, это правда. Я хоть немного помог тебе?
– Да, – кивнул мастер. – Скажи, чью музыку ты играл, когда я пришел?
– Это, – Римус потупил взгляд, – мое собственное сочинение. Оно еще незакончено. – Священник развел руками. – Его нужно доработать. Много чего предстоит переделать. И… Я посвятил его Раэн.
То, каким трогательным тоном священник произнес эти слова, показывало, что в его сердце продолжает кровоточить рана, и размером она ничуть не меньше, чем та, что болит в груди Франца. Но у Римуса было то, что никогда не будет у мастера рун, – спасительная вера в Бога, дарующая надежду.