Черное танго

Дефорж Режин

— Да, месье.

— Дайте нам поскорее одну бутылку.

— Хорошо, месье.

— Вот увидите, я лично никогда не пил ничего лучше. Посмотри меню.

Четыре человека, сидевшие за соседним столиком, о чем-то негромко говорили, поглядывая в их сторону. Элегантная брюнетка поднялась и подошла к ним.

— Месье Тавернье!

— Мадам Окампо!

Отодвинув стул, Франсуа поднялся.

— Какое удовольствие, мадам, видеть вас в Париже!

— Я здесь всего

на несколько дней, а затем еду в Лондон.

— Я узнал, что вы получили орден Почетного легиона. Примите мои искренние поздравления.

— Спасибо… А вы не та девушка, с которой я встречалась в Нюрнберге? Я очень рада снова вас видеть. Вы — подруга месье Тавернье?

— Да. Добрый вечер, мадам, разрешите представить вам мою сестру Лауру и нашего друга месье Зедермана.

— Добрый вечер, мадемуазель, добрый вечер, месье. Я остановилась в отеле «Ритц», приходите ко мне вдвоем, я бы с удовольствием поболтала с вами перед отъездом.

Виктория Окампо вернулась за свой столик.

— Где ты с ней познакомился? — спросила Леа.

— В Буэнос-Айресе. Эта женщина имеет там вес. Она может нам быть очень полезна, — добавил Тавернье, обернувшись к Даниэлю.

Мерсо им бережно подал сам хозяин.

— Вы непременно закажете еще, это лучшее вино.

— М-да… оно ничем не хуже того, что я пил в сорок третьем.

Хозяин нахмурился и вернулся к плите.

— Кажется, он не слишком доволен, — сказала Лаура.

— Иногда не мешает освежить кое-кому память.

— Опять вы об этом! Нельзя ли подумать о чем-нибудь другом? Вы один из очень немногих, кто еще вспоминает об этом. Все смеются над коллаборационистами, над участниками Сопротивления. Поймите, с этим покончено, людям все это надоело, они думают только о том, как забыть о прошлом, где взять деньги, чтобы нормально есть, хорошо одеваться, чтобы жить, наконец! Война кончилась, и я хочу развлекаться. Не хочу, чтобы со мной говорили о мести, о казни, о…

— Вы правы, моя маленькая Лаура, забудем об этом… на сегодняшний вечер.

Они не спеша пили вино, за столиком воцарилось неловкое молчание. «Она права, — думала Леа, — к чему возвращаться в прошлое? Невозможно сделать так, чтобы всего этого как бы не было». В большинстве люди стремились это забыть, и лишь горстка одержимых хотела бы, чтобы память об ужасах нацизма жила. Леа разрывалась между теми и другими.

Когда подали кофе, Тавернье сказал:

— Сейчас мы зайдем в русский ресторан за Сарой и Самюэлем. Вы любите цыганскую музыку?

Полуприкрыв глаза, Сара слушала грустную скрипичную музыку. Музыканты «Шехерезады» в ярких блузах

стояли вокруг стола. Немного опьянев, Леа пребывала в благостном расположении духа. Лаура пожирала Даниэля глазами. Тот же нервно курил сигарету за сигаретой. Самюэль и Франсуа были задумчивы.

— Здесь очень красиво, — сказала Лаура. — А не пойти ли нам в погребок на Сен-Жермен-де-Пре?

— Да-да, пойдемте, — поддержала ее Леа, — я там никогда не была.

Они вышли из ресторанчика около двух часов ночи.

К ним приближалась машина с потушенными фарами. Внезапно раздались выстрелы… крики… Сара упала на землю. Машина на большой скорости повернула к площади Европы… Все казалось нереальным… Самюэль склонился над молодой женщиной… вверху ее белое платье было залито кровью… Она открыла глаза. Франсуа тоже склонился над ней и окликнул растерявшегося швейцара, который стоял, размахивая руками.

— Быстрее, позовите же врача!

Вскоре послышалась полицейская сирена. Расталкивая зевак, к ним подошел мужчина без пиджака с медицинской сумкой в руке. Он опустился на колени и осмотрел раненую.

— У нее прострелено плечо, — сказал он полицейскому в штатском. — Необходимо произвести более тщательный осмотр, но, похоже, рана не слишком опасна. Этой даме повезло.

— Хотелось бы вам верить, доктор, — успела сказать Сара прежде, чем потеряла сознание.

Леа и Лаура плакали, прижавшись друг к другу.

— Вы теперь убедились, что не для всех это закончилось, — сухо сказал Даниэль, обращаясь к Лауре.

Сару положили на носилки и отнесли в полицейский фургон. Самюэль и Даниэль тоже сели в машину.

Рассказав комиссару о том, что произошло на их глазах, Франсуа, Лаура и Леа вернулись к своей машине. Они молча доехали до улицы Грегуар-де-Тур.

— Будет лучше, если вы проведете эту ночь вместе. Я еду в больницу и вернусь, как только смогу. Пока меня не будет, никому не открывайте.

Франсуа Тавернье вернулся лишь среди дня, небритый и осунувшийся.

— Сара вне опасности. Других ранений у нее нет, только рана в плече. Через два-три дня она сможет выписаться из больницы.

— Что говорят полицейские?

— Они не могут сказать ничего определенного. Вы не забыли, что во второй половине дня вы должны быть на набережной Орфевр?

— Нет, не забыли, — сказала Лаура. — Кто мог ненавидеть Сару до такой степени, чтобы попытаться убить ее? Что вы думаете по этому поводу? У вас есть какие-нибудь предположения?