Чёрное в белом
Шрифт:
Психология уже по одной этой причине стала для меня логичным выбором в школе. Если я сумею понять, как устроены обычные люди, я смогу легче вливаться в их ряды. Вот почему я предпочитала заниматься чистыми исследованиями, а не получать деньги за то, что я сижу целыми днями и слушаю, как люди мне врут, а я должна улыбаться, вежливо кивать и притворяться, будто не замечаю.
Я ненавидела даже само слово «экстрасенс» и все современное дерьмо, ассоциирующееся с ним.
Но да, полагаю, оно подходит.
Я, Мириам Кими Фокс — экстрасенс.
По
Было намного проще терпеть, когда мы с Зои могли шутить над этим. После смерти Зои, конечно, я натыкалась и на других так называемых «экстрасенсов». К счастью, большинство из них понятия не имели, что я такое.
На самом деле, до Квентина Блэка я помню лишь одну женщину, которая посмотрела на меня особенно пристально, а затем спросила, какого черта я делаю со своим разумом. Она пожаловалась, что ни черта не может меня прочитать. Это была пожилая женщина, слегка похожая на ведьму своей одеждой и длинными седыми волосами, заплетёнными в косы, и всеми теми кристаллами, которые она носила.
Ещё она была очень прямолинейной.
Она сказала, что что-то во мне совершенно по-другому. Ещё она сказала, как будто обвиняющим тоном, насколько я помню, что она видит вокруг меня лишь какое-то дерьмо типа дымовой завесы, которую я поставила, чтобы скрыть мой разум ото всех смотрящих.
Она была права, конечно же.
Потому что с чтением мыслей есть вот какой прикол: даже если ты вроде как знаешь, что никто другой этого делать не может, тот факт, что ты-то сам это умеешь, делает тебя параноиком. Особенно когда я была ребёнком — до того, как я поняла, что все эти голоса, образы и шепотки эмоций обширное большинство нормальных людей не замечает — я практически предполагала, что любая моя мысль равносильна крику в переполненной комнате.
Поскольку Зои меня слышала, казалось логичным, что меня слышат и остальные.
Возможно, в результате, быть экстрасенсом — это ещё и следить за тем, что ты думаешь.
По правде говоря, ты остаёшься до некоторой степени параноиком даже после того, как понимаешь, что скорее всего тебя никто не услышит. Ты все равно задумываешься. Это все равно приходит тебе на ум. Это все равно, что говорить на иностранном языке среди людей другой страны — ты в любом случае время от времени сомневаешься, задаваясь вопросом, а вдруг они тебя понимают. Хотя бы один или два из них.
В конце концов, ты же понимаешь.
Логично, что остальные тоже могут тебя слышать.
Будучи полной противоположностью меня, большинство этих других «экстрасенсов», которых я встречала, с гордостью носили это звание. Некоторые даже зарабатывали этим себе на жизнь, вешая стандартный светящийся отпечаток руки на фасадное окно, разбрасывая орлиные перья, хрустальные шары и статуи Будды по своим наполненным фимиамом пещерам за пурпурными занавесками.
Некоторые даже работали с копами, как я, хотя не совсем в том же качестве. Однако никто из тех, с кем я сталкивалась, не обладал большим, чем способности низкого уровня. По крайней мере, если не считать ту женщину-ведьму, взглянувшую на края моего щита, но после той единственной
Некоторые были обманщиками до мозга костей.
Я никогда не говорила Зои, на что я способна. Однако я жила в Сан-Франциско, так что не могла полностью избегать экстрасенсорной части. Технологии «яппи» к тому времени почти полностью захватили мир, но в Сан-Франциско все ещё имелись останки эзотерической хиппи-культуры, особенно в отдельных частях города. Так что я просто игнорировала это. Притворялась нормальной.
Я могла игнорировать это… большую часть времени.
Никто не мог меня увидеть. И меня это абсолютно устраивало.
Ещё одно большое преимущество обладания способностью, которой почти ни у кого нет? Никто не может представить, что у тебя есть такая способность.
Ну, пока ты держишь рот на замке и ведёшь себя как все.
***
— Привет, Мири.
Я подняла взгляд, слегка поморщившись после синеватого свечения своего монитора.
Дело было следующим утром.
Рано, как и накануне.
Достаточно рано, чтобы я устала, однако хотя бы допила первую чашку кофе. Йен уехал из города по работе, так что я провела ночь в одиночестве, и возможно, это не помогало. Хотя у нас с Йеном имелись раздельные квартиры, мы делили большую часть пространства в шкафу, и когда он был в городе, я обычно спала в его доме на Чайна Бич.
Накануне вечером мы с Йеном поссорились… по телефону, и в основном из-за того, как долго он отсутствовал. Теперь вдобавок ко всему остальному я чувствовала себя виноватой из-за ссоры. Проснувшись за три часа до обычного сигнала будильника, я не сумела обратно заснуть, вопреки упорной тренировке в классе по спаррингу прошлым вечером.
Слегка отодвинув от себя ноутбук, я сложила руки на столе, выгнув бровь и посмотрев на Ника, который стоял в дверном проёме со слегка робким видом, держа в руках два больших стакана кофе из «Королевской Смеси».
Я не полностью купилась на виноватое выражение лица, но заметила его.
Он решил выбрать такой подход. Я понимала, почему он пошёл этим путём, но я отчётливо видела копа, наблюдающего за мной из-под этого взгляда.
А ещё я прекрасно понимала, зачем он здесь.
— Так вот, — сказал он осторожно, все ещё задерживаясь в дверях. — Я думаю, мне правда надо турнуть тебя с дела, Мири. Со свадебного.
Я издала невесёлый звук, скрещивая руки на груди.
Изображая удивление, я улыбнулась Нику.
— О? — только и сказала я. — Как это я отделалась так легко? Ты же знаешь, что до моего дня рождения ещё несколько месяцев, да?
Последовало молчание.
Затем Ник широко улыбнулся.
В этот раз облегчение в его глазах выглядело и ощущалось куда более искренним.
Он тут же подошёл ко мне, шмякнув один из принесённых стаканчиков с кофе на мой стол рядом с ноутбуком, затем плюхнулся своей мускулистой тушей в старенькое кресло, стоявшее напротив моего стола. Я смотрела, как он расслабляется на темно-красной кожаной обивке, скрипящей под его облачёнными в кожу плечами.