Черное воскресенье (др. перевод)
Шрифт:
Крюк свисал с вертолета на десяти метровом тросе. Джексон снижался до тех пор, пока крюк не заскользил по гладкой обшивке дирижабля. Единственное место, где можно было зацепить крюк, находилось между рулем и стабилизатором, под валом руля. Кабаков руководил маневрами Джексона, они подошли близко, совсем близко, но крюк был слишком толст.
А на стадионе началась паника, люди бросились к выходам. В отчаянии Кабаков оглядывал грузовой отсек и вдруг увидел на стене моток нейлоновой веревки в два сантиметра толщиной. На обоих концах веревки было по карабину. За
А на земле Мошевский, широко раскрыв глаза и сжав кулаки от нервного напряжения, смотрел, как из двери вертолета появилась человеческая фигура и, словно паук, поползла вниз по тросу, на котором висел крюк. Мошевский выхватил полевой бинокль из рук фэбээровца, стоявшего рядом с ним, но, еще не успев поднять бинокль к глазам, он уже знал, кто это. Это — Кабаков. Мошевскому было видно, как струи воздуха от винта треплют на Кабакове одежду, словно вот-вот сорвут его со скользкого троса. Вокруг пояса Кабакова обмотана веревка. Теперь все это разворачивалось прямо над Мошевским. Прогибаясь назад, чтобы лучше видеть, он потерял равновесие и со всего размаха уселся на землю, не отводя бинокля от глаз.
Вот Кабаков встал ногой на крюк. Лицо Корли виднелось в отверстии в днище фюзеляжа. Он сказал что-то в шлемофон. Крюк скользнул ниже. Кабаков оказался рядом со стабилизатором. Ох, нет! Стабилизатор поднялся, качнувшись, и ударил Кабакова, отбросив его в сторону. Кабаков качнулся назад и продел веревку между рулем и стабилизатором, подведя ее под вал руля. Он захлестнул веревку петлей за крюк, взмахнул рукой, и вертолет стал тяжело подниматься вверх. Трос, к которому прижимался всем телом Кабаков, натянулся и стал твердым, словно железный брус.
Ландер полз по скользкому от крови полу гондолы к бикфордову шнуру, когда почувствовал, что пол под ним резко накренился. Он стал съезжать вниз, пытаясь найти, за что бы уцепиться рукой.
А вертолет цеплял лопастями воздух. Хвост дирижабля теперь поднялся вверх под углом в пятьдесят градусов, нос скреб футбольное поле. Зрители, крича от ужаса, бежали к воротам. В воротах — давка, драка, все стремятся поскорее выбраться наружу… Ландер слышал их вопли со всех сторон. Он напрягал последние силы, чтобы доползти до шнура. В руке он сжимал зажигалку.
Нос дирижабля теперь тащился вверх по трибунам, зрители разбегались перед ним. Он зацепился за флагштоки на верхнем крае трибун и перевалил через стену, за пределы стадиона, а вертолет тащил его прочь, над домами, по направлению к реке, ревя от напряжения.
— Мы дотянем до реки, — повторял Джексон. — Дотянем до реки, — твердил он, а стрелка указателя температуры двигателя вползала на красное поле. Большой палец Джексон держал на красной кнопке сброса груза.
Ландер сделал последний рывок вверх по вставшему дыбом полу и нажал большим пальцем крышечку зажигалки.
Мошевский протолкался сквозь толпу на самый верх трибуны. Вертолет, «пузырь», человек, стоящий на стабилизаторе дирижабля на миг зависли над Миссисипи, навсегда
В нескольких милях оттуда, заканчивая поздний ленч на самом верхнем этаже Международного торгового центра, высившегося над городом, Рэчел увидела вспышку. Она встала, и тут высоченное здание дрогнуло, полопались стекла в окнах, она обнаружила, что лежит на спине, а на нее все еще сыплются осколки стекла. И, глядя на испод столешницы, Рэчел поняла. Она с трудом поднялась на ноги. Какая-то женщина сидела у ее ног на полу с открытым от ужаса ртом.
Рэчел посмотрела на нее и сказала:
— Он погиб.
Окончательный список пострадавших во время взрыва насчитывал 512 человек. На стадионе погибли 14 человек — они были затоптаны насмерть в воротах, 52 пострадали от переломов, полученных в попытках пробиться к выходу, у остальных обнаружились синяки и ссадины. Среди получивших синяки и ссадины оказался и президент Соединенных Штатов. Он заработал их, когда десять агентов секретной службы навалились на него, чтобы прикрыть своими телами. В городе 116 человек получили незначительные ранения от осколков стекла, разлетавшихся от разбитых взрывной волной окон.
На следующий день, в полдень, Рэчел Баумэн и Роберт Мошевский стояли на небольшом пирсе на северном берегу Миссисипи. Они простояли там уже много часов, наблюдая, как полицейские катера обшаривают металлическими кошками дно реки. Поиски продолжались всю ночь. В первые часы удалось обнаружить и вытащить на берег несколько кусков обгоревшего металла от вертолета. С тех пор — ничего.
Пирс, на котором они стояли, был изрешечен и местами расщеплен шрапнелью. Течением било о пирс огромную дохлую зубатку. Все тело рыбины было в дырках.
Мошевский казался безучастным. Он не отрывал взгляда от полицейских катеров. Рядом с ним на пирсе стоял парусиновый чемодан: через три часа Мошевский должен был везти Мухаммада Фазиля в Израиль, чтобы тот предстал перед судом за бойню в Мюнхене. В самолете компании «Эль-Аль», который прислали за ними из Израиля, летели четырнадцать израильских коммандос. Считалось, что они смогут создать надежный буфер между Мошевским и его пленником на долгом пути домой из Соединенных Штатов.
Лицо у Рэчел опухло, глаза были красны и сухи. Она выплакалась за ночь на кровати в отеле «Ройал Орлеан», впившись пальцами в рубашку Кабакова, пропахшую дымом его сигар.