Черное знамя
Шрифт:
На столе аккуратной стопкой лежали книги, старинные толстые тома, и Олег смог прочитать названия и фамилии авторов на некоторых корешках — «Стратегия» Михневич Н. П., «Ведение современных войн и боя» А. Г. Елчанинов, «Основы современного военного искусства» В. А. Черемисов…
Директор «Наследия» продолжал активно работать не только как администратор.
— Должны будем готовить обоснования для всех идей, предложенных партией и правительством, неважно, связаны ли они с социологией, экономикой или даже естествознанием, — продолжал Снесарев, внимательно глядя на собеседника. —
«Планы у него наполеоновские, наличие в министерстве отдела высшего образования его не смущает, — подумал Олег. — Но зачем он мне все это говорит? Неужели это он попросил Паука перевести меня сюда, для начала — на скромную должность в специальном секторе, а как оклемаюсь — на пост повыше?»
Нет, маловероятно, скорее подозревает во мне соглядатая Штилера, и спешит расписаться в благонадежности.
Интересно, насколько искренне отставной генерал принял идеологию Вечной Империи? Учитывая геополитические воззрения Снесарева, он мог быть идейным сторонником ПНР, но мог работать на режим и из шкурных, карьерных соображений.
Или, скорее всего, все просто началось с жажды реванша, желания сбросить ярмо позорного мира, вернуть величие стране, растоптанной и униженной в шестнадцатом году. Многие в конце двадцатых поддержали ПНР и Огневского только потому, что тот обещал, просто орал о том, что Россия вновь будет могучей, а подписанные в Амстердаме бумаги окажутся разорваны и выкинуты на свалку истории…
Может быть, поверил этим речам и Снесарев.
Поверил, пошел за евразийцами, и вот, высоко взлетел…
Не молод, конечно, директор «Наследия», но опытен и силен, Артюхину, начальнику отдела высшего образования, стоило бы насторожиться. Не успеет моргнуть и глазом, как окажется без полномочий, без бюджета и сотрудников, короче говоря, без власти, главой фиктивного подразделения.
Такое в подковерной бюрократической борьбе, что царит в Вечной Империи, происходило не раз.
— Далеко не все еще понимают, что освободив свое мышление и мироощущение от давящих его западных шор, мы должны внутри себя, в сокровищнице национальной русской духовной стихии, черпать элементы для укрепления и развития мировоззрения, и в этом же духе воспитывать нашу молодежь…
Прямо под портретом вождя на стене висела карта Евразии — границы государств на ней соответствовали, насколько мог судить Олег, тридцать шестому году, окончанию прошлой войны. Северный Китай до Хуанхэ и окрестности Проливов еще не являются территорией империи, но Иран, Галиция и Маньчжурия заштрихованы так же, как окрестности Москвы или Новониколаевска.
— Стоит также рассматривать и внешнеполитические аспекты нашей деятельности, — Снесарев, похоже, увлекся, даже не заметил, что собеседник слушает его не очень внимательно. — Наука братских народов, присоединившихся к евразийской идее, нуждается в направляющем воздействии, так что филиалы
При упоминании столицы Турции Олег вздрогнул, ощутил нарастающее раздражение — сколько можно, он давно вышел из студенческого возраста, и вовсе не желает выслушивать такие вот длинные лекции.
Или директор «Наследия» пытается «перевербовать» нового сотрудника, обрабатывает, хочет обратить в свою веру?
— И последнее, по списку, но никак не по значимости — необходимо также сделать нашу деятельность менее умозрительной. Евразийству свойственно стремление сблизить науку с практикой, сочетать ее с производственным процессом, который в нашем случае понимается как исторический синтез на территориях того исполинского континента, что предоставлен нам Всевышним…
Похоже на цитату, да, из работы Алексеева «Духовные предпосылки Евразийской культуры».
Олег напрягся, вспоминая — он читал этот текст лет десять назад, но помнил его наизусть. Нет, не цитата, компиляция из нескольких расположенных по соседству фраз, умелая интерпретация и развитие чужих мыслей.
Интересно, что сам Николай Алексеев, один из основателей партии, ставший недавно директором Московской Высшей партийной школы, думает о том, как воплощают в жизнь его учение? Нравятся ему «практические выводы» в виде русских войск, что «моют сапоги» в Эгейском море и Индийском океане?
Мысль показалась неуютной, в этом направлении Олег раньше почему-то никогда не задумывался — да, есть основоположники, предтечи движения, их нужно уважать и почитать, но строить государство, решать земные, вовсе не философские проблемы предстоит другим, людям дела, таким как Штилер, Хан или Огневский.
Из тех, кто весной двадцатого года участвовал в учредительном собрании новой, тогда никому не известной партии, более-менее на виду остался только Савицкий, вождь идеологии империи, возглавляющий соответствующий отдел в ПНР, но и он — фигура второстепенная, и власти у него не особенно много.
— Так что, надеюсь, с вашей помощью в том числе мы сумеем решить эти задачи, — Снесарев наклонился вперед, испытующе глядя на собеседника.
— Э… надеюсь, — сказал Олег без особой уверенности.
— А я в этом уверен, — директор «Наследия» улыбнулся, после чего неожиданно помрачнел. — Только работать с вами рука об руку нам предстоит немного позже, дело в том, что на ваше имя пришел запрос из ОКЖ, там просят включить вас в специальную рабочую группу, задача которой — расследовать в том числе и тот взрыв, что произошел у нас.
— Меня? В ОКЖ? — пролепетал Одинцов, чувствуя, что стул под ним раскачивается. — Зачем? Почему?
— В новостях об этом, само собой, не говорили, но взрыв был не единственным, произошли еще два, в Москве и Нижнем Новгороде, — Снесарев вновь огладил усы, пожал плечами. — Существует подозрение, что тут действует террористическая группировка мистической направленности, и поэтому в расследовании должен участвовать представитель нашего специального сектора. Несомненно, в данной сфере, — в голосе его зазвучали горделивые нотки, — мы располагаем самой полной информацией.