Черное знамя

Казаков Дмитрий Львович

Страсть к самолюбованию, крошечный недостаток большого государственного деятеля.

Речь не затянулась надолго, и уже через десять минут Олег в числе прочих вышел из зала для совещаний.

— А ну не спеши, — сказал нагнавший его Кирпичников. — Ты понимаешь, что дело такое. Больше некому эти чертовы правила составить, я могу только тебе доверить… Ты слышал? Суббота утром, чтобы до совещания я успел просмотреть.

— Проклятье, а мы с Анной хотели за город съездить, — Олег взял протянутую ему папку. — Тут что?

— Тот

вариант, что использовали еще на первой германской, выжми из него, что сможешь. Прошлая война и японская, сам помнишь, как мы мучились с тем, что нам Ставка присылает, — Кирпичников огладил усы, изобразил сочувственную улыбку. — А за город еще съездишь. Отпустим тебя как-нибудь на недельку.

И, скрипя сапогами, он затопал дальше по коридору.

Вернувшись в контору, Олег отложил папку на край стола — это подождет, на сегодня есть более срочные дела, надо только вспомнить, какие из них максимально срочные, а какие подождут часок-другой.

Да, роты пропаганды, созданные еще в тридцать втором и, несмотря на сопротивление генералов, внедренные в войска — учитывая опыт прошедшей войны, нужно переработать их структуру, и этим сейчас они и заняты, и новый проект надо услать в военное министерство сегодня вечером.

Олег потянулся к стоявшему на столе внутреннему телефону, покрутил диск.

— Шульгин у аппарата, — донеслось из трубки после щелчка.

— У тебя все готово, Николай? — спросил Одинцов.

— Конечно, а как же.

Титулярный советник Шульгин был мастером на все руки — он умел писать статьи, не такие, как Штилер, но вполне толковые, выступал комментатором от министерства на радио, хотя и не рвался к лаврам Левитана, и мог выполнить любую работу, требующую острого ума, обширных знаний и срочности.

— Тогда зайди ко мне, просмотри, что вышло.

— Конечно.

И через пару минут Николай появился на пороге — овальное свежее лицо, прилизанные волосы неопределенного цвета, маленькие серые глаза, легкая улыбка, аккуратный костюм, запонки, галстук, все подобрано, но не роскошно, взгляду не за что зацепиться, в голове остаются не детали, а общее впечатление.

— Давай, присаживайся, — пригласил его Олег, — и показывай, что ты там накарябал.

Так, предлагается увеличить количество рот до десяти вместо нынешних шести… разумно… Численность остается прежней, сто пятнадцать человек, не совсем по штатам военного министерства, но что нам до них?.. Рота находится в непосредственном подчинении командующего армией, и это верно, это не даст возможность начальникам меньшего масштаба встревать в работу…

А то помнится на прошлой войне, когда он был командирован в Карпаты, пришлось вмешаться, чтобы разрешить конфликт, порожденный властолюбием генерал-майора Бакунина.

— Так, а это что? — спросил Олег, обнаружив пункт о создании при ротах пропаганды своих типографий.

— Сейчас объясню, — Шульгин улыбнулся, показав мелкие белые зубы, и, то и

дело вставляя обычное «ну и ладно», принялся неспешно, аргументированно и обстоятельно доказывать свою точку зрения: печатать приходится очень много, обращаться к армейским, дивизионным и прочим типографиям бывает затруднительно в силу того, что они постоянно завалены собственной работой, отчего срываются графики выпуска листовок и прочих материалов, а кроме того, если война приобретет подвижный характер, то в тылу возникнет обычный хаос, и за типографиями будет не угнаться.

— Примем пока, отправим в таком виде, но вряд ли армейским и флотским это понравится, — сказал Олег. — Кроме того, для типографий нужны наборщики, печатники, необходимо оборудование, а это все, хм, деньги.

Да, согласование бюджета с министерством финансов — самая тяжелая задача.

В своем проекте Шульгин ужесточил требования к людям, желающим поступить в роты пропаганды — обязательное высшее образование, пройденная служба в армии или военная подготовка, и это все помимо наличия необходимой специальности. Для этого запланировал создание специального учебного центра в Москве или даже в Киеве, поближе к будущим полям сражений.

Прочитав это, Олег аж закряхтел.

— Нужно всегда просить большего, — сказал Николай, предугадывая вопрос начальника. — Задирать планку максимально высоко… Если даже дадут меньше, чем ты просил, все равно выйдет больше, чем если бы ты потребовал малого и получил все.

Опять же логично, но нахлобучку от министра, вынужденного объясняться с генералами, заработает, если что надворный советник Одинцов… сначала от Паука, а затем и от начальника отдела общей пропаганды, товарища Кирпичникова.

Не сказать, чтобы такая перспектива выглядела заманчивой.

— Хм… что же, — Олег ожесточенно почесал в затылке. — Опять же, пропустим, но…

Кинооператоры, фотолаборанты, стенографистки, журналисты, художники, водители, механики, связисты… сколько всякого и разного народу нужно, чтобы создать одну-единственную роту пропаганды!

— Ну что, в целом, годится, — продолжил он. — Рискнем, отправим так, сроки поджимают.

Он расписался на каждой странице представленного Шульгиным документа, и вновь взялся за телефон. Вскоре в конторе появился курьер из личного отдела министерства, выслушал инструкции и забрал бумаги.

Им предстоит пройти через канцелярию, где их соответствующим образом запакуют, а затем они отправятся на улицу Победы, в военное министерство, с марта этого года фактически лишенное главы.

В первых числах первого весеннего месяца взорвалась настоящая информационная бомба — управление имперской безопасности НД раскрыло масштабный заговор, направленный лично против вождя! Замешана масса народу, в том числе кое-кто из больших военачальников, проживающие в бывшей столице аристократы, и прячущиеся за границей враги страны и народа!