Чернолесье
Шрифт:
— То есть, ты знаешь, где мы оказались, что это за мир? — мое сердце забилось часто. Неужели, нашелся, наконец, человек, который сможет мне все объяснить?
Кира вздохнула и уставилась на меня, как учитель на двоечника.
— Нет, пойми ты, я ничего такого не «знаю». Не больше твоего, во всяком случае. Я скорее «вижу» или «чувствую». Это другое. Это словно ты ходишь по незнакомому дому с завязанными глазами: ты не знаешь, где в нем кухня, но можешь, к примеру, почувствовать запах.
— И что же ты чувствуешь?
— Что отсюда есть выход. Что есть человек, который его нашел.
— Кто-то из наших?
Кира помотала головой, отчего очень мило взметнулись ее рыжие кудри.
— Как ни странно, нет, — ответила она. — Это был местный человек. Ты слышал когда-нибудь о брате Луциане?
— Что-то слышал… это какой-то местный святой?
— Не совсем, — поправила Кира. — Святым его почитают только некоторые. Но человек это был весьма необычный. А главное: очень сильный маг. Его очень интересовало Чернолесье, он оставил записки о нем. Лет двадцать назад он отправился в лес — есть сведения, что он хотел найти какую-то заброшенную башню, и, поселившись там, изучать лес и нежить. С тех пор его никто не видел.
— Ну, так, может, его там просто грызни сожрали или квакены? — спросил я. — В Чернолесье с этим, знаешь ли, запросто.
Кира покачала головой.
— Не такой это был человек, чтобы его просто так кто-то сожрал, — уверенно ответила она. — И я чувствую, что он жив. А если он жив, то, скорее всего, все еще там, в лесу.
— Допустим, он все еще там, — ответил я, стараясь поудобнее устроиться на подушке, которая своей мягкостью вдруг напомнила мне кресло в кабинете Грановского. Меня начинала немного раздражать уверенность Киры, происходящая неведомо откуда. — Допустим, он все еще там живет: обросший и одичавший, за двадцать-то лет. Какой нам с него прок?
— Это был человек невероятного ума и целеустремленности, — ответила Кира. — Ты просто не можешь себе представить… понимаешь, я… мои способности позволяют мысленно потянуться к человеку даже сквозь пространство, и когда я тянусь к нему… я чувствую себя, словно бабочка, подлетевшая… нет, не к свече, а к огромному костру. Это не объяснить — это надо ощутить самому, чтобы понять. Для такого человека нет ничего невозможного.
— Ладно, — кивнул я. Слова Киры и ее лицо, то и дело приобретающее отрешенное выражение сомнамбулы, пугали меня. Серьезно, кто она такая? Она действительно видит будущее, или просто морочит всем здесь голову? Невольно вспомнился маркграф, с которым мне довелось беседовать час назад: такого, пожалуй, заморочишь. Такой человек любого обманщика съест и не подавится, а вот Киру держит при себе и явно очень ей дорожит.
Я оглядел комнату, в которой оказался. По сравнению со спартанским убранством замка, она производила роскошное впечатление: гобелены с пасторальными рисунками, шелковые подушки, расшитые серебром, пурпурные драпировки. И все это — на вершине башни, куда ведет всего одна лестница из тщательно охраняемых глубин замка. Клетка. Золотая клетка, в которой держат редкую птицу, способную видеть будущее.
— Хорошо, — я снова кивнул. — Ты предлагаешь мне найти этого Луциана… чтобы что? Чтобы он дал нам серебряные башмачки и отправил обратно в Канзас?
— Я… не знаю, — Кира поморщилась и потерла бледными тонкими пальцами лоб, на котором, казалось, сильнее проступили веснушки. — Но я вижу его силу… Он должен что-то знать о Чернолесье, что-то очень
Я снова взглянул на нее, и мы молча смотрели друг на друга, не отрываясь. Ее огромные зеленые глаза излучали мольбу и муку.
— Пойми, я бы сама отправилась туда, хоть пешком, хоть на верную смерть — но я не могу, — продолжила она свистящим шепотом, то и дело затравленно оглядываясь, словно ища, куда меня спрятать, если в комнату войдут посторонние. — Меня здесь заперли. Мой дар, с помощью которого иногда удается связаться с другими людьми — это моя единственная связь с внешним миром. Но очень ненадежная — чаще всего срабатывает тогда, когда другой человек на волосок от смерти. Помоги мне, Рома. И себе. И всем нам. Найди этого Луциана.
— Ну, хорошо, хорошо, — я постарался придать своему голосу максимально успокоительный тон. — Но как я его найду, если маркграф отправил меня оборонять монастырь?
— Этот монастырь расположен к северу от тракта, на самой опушке Чернолесья, — ответила Кира, немного успокоившись. — И это было последнее место, в котором видели Луциана. Он жил там некоторое время, прежде чем уйти в лес. И сейчас армия нежити пришла не куда-нибудь, а именно туда. Ты не находишь это странным?
— Может быть, совпадение? — спросил я. — Раз монастырь на самой окраине…
Кира покачала головой.
— Нет, — ответил она. — Это не совпадение. Им нужно что-то в этом монастыре. Что-то, что поможет добраться до монаха. Тот, кто отправил эту армию — а ее кто-то отправил! — имеет к Луциану свои счеты. Найди это раньше, чем они до него доберутся — и ты выполнишь задание маркграфа, получишь награду, и, возможно, найдешь тот шкаф, через который мы вылезем из этой долбанной Нарнии. Я вижу это.
— А еще что ты видишь? — спросил я и тут же прикусил язык, решив, что это могло прозвучать грубовато.
— А еще я вижу, что выход отсюда найдет человек с синим камнем на браслете, — ответила она и снова взглянула на меня так, что по телу невольно прошла дрожь. — Я думала, что это будет Антон, но…
— То есть, ты не знаешь, кто именно? — уточнил я. — Может быть, это буду и не я?
— Может быть, — она кивнула. — Но ты можешь оказаться этим человеком, а эти вот твои друзья — не могут.
— И поэтому ты сказала маркграфу, чтобы он привел к тебе егеря с синим камнем?
— Нет, что ты, если бы я так ему сказала, тебя бы не пустили даже в Брукмер! Возможно, повесили бы на воротах. Я же говорю: маркграф никого ко мне не пускает, и уж точно не пустил бы никого из егерей. Я только сказала ему, что такой егерь сможет снять осаду с монастыря, что я вижу это.
— Ты манипулируешь им, — я покачал головой. — Это опасное дело.
— Ну, разве что чуть-чуть, — Кира обворожительно улыбнулась. — И уж конечно, возможность иногда пользоваться его властью — единственная отрада в моем незавидном положении. Ладно, Рома. Тебе пора идти. Если тебя здесь кто-то застанет, будет очень плохо — тебе в первую очередь. Иди, сержант тебя проводит.
Я встал с подушки и сделал шаг назад не в силах отвести от нее взгляд.
— Ну, иди же, — она улыбнулась немного затравленно. — Если… когда ты вернешься, мы, надеюсь, еще сможем встретиться и поговорить.