Черному коту повезло
Шрифт:
— А уж мне то как… — Я натянул на нос красный платок и мы ворвались в вагон ресторан, где благородные господа и дамы набивали брюхо.
— Рыпнитесь и я ей мозги нахрен вышибу! — рявкнул Диего, — деньги на стол! Живо!
Всегда в таких ситуациях находится храбрец. Им оказался крепкий парень немногим старше меня. В его глазах сверкнули молнии, он быстрым рывком переместился Ко мне. Ладонь сверкала электрическими разрядами. Классно выглядит, правда. Пафосно так, театрально. Я даже не стал использовать манипуляцию с маной, я просто прижал ботинок
Зараза, все это напоминает, когда Ордо Люм брали «Аврору». Только теперь я по другую сторону баррикад.
— Будьте так добры, пошустрее, — похлопал я в ладоши, — ну же. Вы же не хотите, чтобы по вашей вине дочери князя продырявили голову?
Думаю, многие бы были не против такого исхода. Но не хотели оставаться крайними.
Черт бы побрал эту Мышкину! Захотелось ей побыть дамой в беде и поучаствовать в ограблении! Эта дура своими прихотями нас в могилу сведёт!
— Брюлики в сумку, — рыкнул Диего, бросая на стол наволочку, которую мы содрали с подушки стула в коридоре. Ну а что? Сумок ни у кого из нас не было. У Диего она на коне, у меня теневой карман. У Мышкиной сумка забита до отказа всякими белилами и румянами. Пришлось импровизировать.
— Хочу те сережки, — шепнула Мышкина, так чтобы услышали только мы.
— Какие? — спросил я одними губами.
— Вот, у той рыжей стервы.
У рыжей, как выразилась Ева, стервы, на ушах висели бриллиантовые подвески. Или как они правильно называются. Не знаю, это у Лизы надо спросить, она у нас ювелирных дел мастер.
— Госпожа, снимите ваши серьги, будьте так добры, — я само разбойничье очарование.
— Вы… вы ведь тот из газет, — с придыханием сказала она, — Чернобуров!
— Черно… да, буров. Ага. Он самый.
Я не стал поправлять. Вдруг сканает на суде, как алиби? В том, что будет суд и я до него доживу, я си-и-и-и-ильно сомневался.
Не без причины.
— Вы довольны, госпожа? — спросил на ухо Мышкину Диего.
Та молча кивнула, состроив такое выражение лица, будто вот-вот потеряет сознание от страха. Зато её аура слепила меня своей радостью. Вот же чокнутая девка.
— Что ж, всем спасибо, — я щёлкнул пальцами, — ну а нам пора. Если вздумаете поднять тревогу. Сами понимаете, княгиню ждёт свидание со смертью. Ну, и того, кто решил раскрыть рот. Уверяю, среди вас есть наш человек и он нам точно скажет, кто та мерзкая крыса. Ясно?!
Все как один закивали. Отлично. Плюс они теперь думают, что среди них есть мой сообщник. Которого, естественно не было, но им знать об этом совершенно ни к чему.
И только мы направились к тамбуру, как дверь из туалета открылась. Оттуда вышел молодой мужчина в сиреневом пиджаке, застегивая на ходу ремень.
— Устрицы по-моему протухли, — и тут во всеобщей тишине он поднял взгляд на испуганных людей. На мешок с драгоценностями.
Асафьев, ну какого хрена ТЫ здесь забыл? У тебя должна была фобия на поезда выработаться после Авроры!
— О нет, — захныкал он, — опять.
А вот и фобия.
— Так, иди присядь к остальным, только не хнычь, — предложил я. Надеясь, что он меня не признает. Хотя, вон, рыжая барышня каким-то боком прочухала, кто я. Хоть и спутала фамилии.
— Нет-нет-нет. Это все не по-настоящему. Всё выдумки. Мне так врач сказал, что могут быть галлюцинации. Это… это все стук колёс, алкоголь и устрицы. Я… пойду пожалуй. Надо подышать.
Местом для подышать он выбрал туалет. Если что, не осуждаю.
Мы покинули вагон, за ним ещё один, пока не оказались в тамбуре предпоследнего.
— Это. Было. Офигенно! — Мышкина принялась кружиться в танце, покачивая бедрами, выглядывающими через порез белоснежного платья, — обязательно нужно повторить!
— В другой раз, сеньорита, — хмыкнул Диего, поправляя шляпу щелчком по полю, — в другой раз.
— И так, мы выполнили свою часть сделки, — выдохнул я, снимая платок с лица, — твой черед.
А сейчас окажется, что она пошутила и просто нас использовала. В целом я рассматривал такой вариант. И тогда бы мы взяли её в заложники уже взаправду.
— Какой ты скучный. Сразу к делам… ладно! Ваши собачки в последнем вагоне. Для самых нищих. Но даже их оттуда поперли и они теперь ютятся на грузовой платформе. Не надо делать такие изумленные лица. Они добровольно сошли с гонки, вы разве не знали?
— То есть… всё это время они были в паре вагонов от нас, а ты решила нас использовать, чтобы потом сказать вот это?!
Женщин нельзя бить. Но эту хотелось отлупить по сочной жопе ремнем до кровоточащих ссадин.
— Да, всё верно, — она растянула улыбку до ушей, и помахала ручкой, — удачи желать не стану. Но всё же надеюсь, что не увижу, как ваши трупы гниют! Что ж, прощайте.
И пританцовывая вернулась в следующий вагон с мешком награбленного барахла.
— Не знаю, это она меня так восхищает или я хочу её убить… — протянул Диего.
— Мальчики, — высунула голову Мышкина из тамбура, — я пойду раздам награбленное в обмен на то, что они будут мне должны. Ну и скажу, что вы сбежали. У вас примерно минут пять, пока на вас не начнет охотиться мой отец. Чао!
— Думаю, теперь тебе легче разобраться в своих чувствах к Мышкиной, — вздохнул я.
— Нет, — покачал головой Диего, — теперь все стало ещё сложнее.
Достигнув конца последнего пассажирского вагона, мы остановились в тамбуре. Пересечем тамбурные двери и назад дороги не будет. Самая настоящая точка невозврата. Разберёмся с братьями, а после можно и за жопой Тасманова выезжать.
— Преимущество не на нашей стороне, ты ведь понимаешь это, hermano? — поправил шляпу Диего.