Чернорабочий
Шрифт:
– А это… вот… вам.
Утка спокойно взял, повертел перед глазами, поставил на стол и вытащил откуда-то два стакана.
– Ну, смотри! Если фигня какая-то, сам же и будешь страдать! – Он сноровисто открыл бутылку и наполнил стаканы примерно до половины, потом достал из холодильника пластиковый судок с виноградом, кусок сыра, который тут же, прямо на тарелке, нарезал, и вазочку с оливками (в Израиле нет привычных советскому глазу огромных черных мясистых маслин, здесь едят зеленые горьковатые остро-соленые оливки). Оснастив всем этим столик, Вова протянул мне один из стаканов.
– Говори!
– Что говорить? – смешался я.
– Тост,
Мы рассмеялись и чокнулись. Осторожно отхлебывая вино, я заметил, что Утка лишь смочил губы, отставил стакан в сторону и больше к нему не притрагивался.
– Ну, показывай, что там у тебя? – Вова пробежал глазами по списку и, нагнувшись, вытащил из-под кровати спортивную сумку. В ней оказалось несколько кляссеров, заполненных различными дисками, некоторые были покупными, но подавляющее большинство были просто надписаны черным маркером, кое-где прилагались распечатанные списки альбомов и песен из них. – Думаю, что практически все желаемое у нас отыщется. Покопайся здесь, а когда отберешь, что тебе нужно, мы все запишем. Лады? А я пока, с твоего позволения, схожу покурить.
Я бодро отозвался, что да, конечно, и с головой погрузился в, прямо скажем, небедную Утиную фонотеку, которая целиком и полностью отражала разницу во вкусах каждого из этой троицы. Здесь были Three Days Grace, Papa Roach, Lostprophets, P.O.D., Adema, Korn, Slipknot, Stone Sour, Disturbed, System of a Down – кейсы, безошибочно выдающие Кирилла, как их хозяина. Во втором блоке процветал русский рок и все, что близко к нему, от находившегося тогда на пике популярности 5’Nizza до «Кино», от Башлачева до Tequilajazzz, – коллекция, любовно собираемая Юрой. Все остальное представляло собой беспорядочную мешанину из диаметрально противоположных групп, исполнителей и стилей. В этих кляссерах дискография Queen размещалась рядом с Дженнифер Лопез и парочкой альбомов 2Pac, и тут же рядом можно было найти какой-нибудь сингл Элтона Джона и, скажем, второй альбом Muse. Во всем этом чувствовалась добродушная Вовина безалаберность, и, закончив удивляться и хихикать (про себя!), я принялся отбирать то, что меня привлекало. Когда передо мной на кровати выросла стопка из тридцати-сорока дисков, мне пришлось остановиться и быстренько отобрать лучшее из отобранного, уж простите за тавтологию, а потом я продолжил изучать обширное музыкальное собрание, любезно предоставленное мне хозяевами. Вернувшийся Вова с усмешкой понаблюдал за моими действиями, потом включил телевизор и нырнул в перипетии какого-то боевика. В течение минут двадцати тишину в комнате нарушали только сопение Юры, шуршание дисков, вытаскиваемых мной из их обиталищ, и периодически возобновляемые звуки стрельбы и взрывов: диалогов в фильме, за их явной ненадобностью, почти не предусматривалось. Наконец, я с сожалением отодвинул от себя гору кляссеров и кивнул на жалкий холмик из двенадцати-пятнадцати компактов.
– Вот, – гордо сказал я, – отобрал!
Вова проворно подскочил и подошел к компьютеру.
– Отобрал, так вперед. Знаешь, как машинкой-то пользоваться, да?
– Ага!
– Тогда садись, пиши.
Пока я занимался пиратством,
– Даня, а ты где работаешь?
Я чуть не поперхнулся оливкой. Надо же!
– Ну…
– Что «ну»?
– Как раз об этом хотел с вами… то есть с тобой поговорить.
– Да? Ну что ж, говори. И пить не забывай. – Он снова наполнил мой стакан и поставил его рядом с клавиатурой. – Только не пролей.
Я отхлебнул еще вина и заговорил, старательно подбирая слова. В общем, рассказал Вове-Утке о своих душевных терзаниях, о разговоре с дядей Мыколой и о том, что я не придумал еще, что мне делать дальше. С этого места мой монолог почему-то съехал на родителей, и, увидев, как запершило у меня в горле, Вова ловко перевел разговор в другое, деловое русло.
– Так, подожди, а с квартирой-то что? Ну, твоей, там?
– Я соседке денег немного оставил, из маминых сбережений, чтоб она присматривала. Потом решу что-нибудь…
Вова посмотрел на меня как на идиота.
– А ты не думал ее сдавать? Так хата без дела и будет стоять, что ли, пока не «придумаешь что-нибудь», да?
– Я… хм, да кому нужны те две комнаты, без ремонта, район поганый, да еще в (я назвал свой город). И еще, ну, в общем, называй это фобией или чем хочешь, но я не хочу, чтоб в моей, то есть в бывшей маминой с отцом квартире жили чужие люди…
Последние слова я почти прошептал, но Утка, кажется, все понял. И даже отвел взгляд, в котором явственно читалось, что соседка миндальничать с дополнительной жилплощадью уж точно не будет.
– Ну, тогда конечно.
Я покраснел, но продолжил гнуть свою линию:
– Там правда цены на жилье смешные.
– Да уж, посмешнее, чем здесь, – хмыкнул Утка. – А по поводу работы послушай-ка…
Он как можно деликатней постарался объяснить мне, что отношение его к моей персоне никак не изменится в любом случае, «хотя лежат пузом кверху и проедают различные пособия и денежные переводы от родственников только мудаки, учти», но вопроса о том, что делать дальше, не существует.
– Конечно, ты пойдешь учиться, – говорил Вова, сверля меня серыми широко поставленными глазами, – или в армию, это уже как захочешь, как получится, как пойдет – поживешь, увидишь. Но работать ты будешь в любом случае, совмещая одно, другое, третье, пятое, десятое, иначе – дно, понимаешь? Здесь по-другому нельзя, не выплывешь. Пахать будешь постоянно, а дальше… Дальше уже от твоих приоритетов зависит, ну, и от того, что у тебя в голове будет плавать, фекалии или мысли, да? В споре вашем Коля прав, конечно. Но не во всем, далеко не во всем… И прежде всего – насчет твоей дислокации и сопутствующих перспектив, улавливаешь, да?
– Да, кажется. – Я вставил последние два диска и запустил запись.
– А если да, пора тебе, Даня, съезжать, сам знаешь. Легко ты здесь себе работу не найдешь, а если и найдешь, то только сезонную, а если и не только сезонную, так всегда нужно иметь место для шага назад, да? Повздоришь с каким-нибудь самодовольным уродом-начальником, захочешь уйти – ведь не сможешь, некуда будет. Так что…
– Так что по всему – перебирайся-ка ты, друг мой ситный, нах… в Центр! – пробасил проснувшийся Юра и свесился со своего высокого ложа. Вова-Утка покосился на него и хмыкнул.