Черновик
Шрифт:
Настя отставила бокал и посмотрела на меня с неожиданным пониманием.
— Не переживай, Кирилл.
— Пытаюсь.
— Они у тебя живы. А у меня мать умерла два года назад. Отец пьет. Не могу ничего поделать, не слушает меня… Миша все обещал, что договорится с врачом-функционалом… но что-то не получалось. Теперь и не получится.
— Он вернется, — с наигранной уверенностью сказал я. — Обязательно.
— Нет, Кирилл. Он перепугался. Ему объяснили, что я связана с подпольем, работающим против функционалов в разных мирах. — Настя фыркнула. — Лестно,
— Иллан в Москве, — вспомнил я. — У моего друга.
— Я знаю, она звонила… Кирилл, что с нами будет?
— В смысле?
— Они же нас выследят. Функционалы.
— Выследят. — Я не стал спорить. — Настя, я думаю, что если вы с Иллан откажетесь от своих идей…
— Ну?
— Вас оставят в покое. У меня был разговор… про тебя в общем-то. Но я думаю, что Иллан тоже никто не будет трогать.
Настя кивнула, но ничего не сказала.
— Вы с Иллан были правы насчет Земли-первой, — продолжал я. — Я там был.
— Пятая дверь? — Она оживилась.
— Да. Это мир, откуда пришли функционалы. А все остальные — их экспериментальные площадки. Что будет, если создать мир теократии, мир с рабовладением, мир с усиленным развитием техники, мир без государств… Их это интересует. Больше им ничего от нас не надо. Так что можно спокойно жить. Выбрать ту Землю, которая нравится, и поселиться там.
— Как-то стыдно. — Настя неловко улыбнулась.
— У тебя возрастной максимализм, — сказал я. — Ну подумаешь, экспериментальная площадка! Все равно свобода невозможна. Кто-то из великих сказал, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него.
— Это Ленин сказал.
— И правильно сказал. Робинзон — и тот был свободен только до появления Пятницы. — Я глотнул джин-тоника. — Нет, ты права, мне самому чертовски обидно. И, между прочим, в меня на Земле-один стреляли! Я ранен был. Чуть не сдох.
— Да? — Настя подозрительно на меня посмотрела.
— У нас все быстро заживает. Так что к этим сволочам у меня свой счет… и заигрывать с ними я не стану. Но и воевать с ними мы не можем. Ваши глупые детские налеты… чем кончились? Тем, что я положил этих мальчишек. Ну, даже захватили бы вы меня, или Феликса, или Цая… еще кого? Что с того? Пришли бы функционалы с Земли-один, сделали бы новых полицейских. Надрали бы вам уши. Кого в Нирвану, а кого и в расход.
Настя каким-то детским жестом потерла коленку. Спросила:
— Так что, ты с ними не воюешь?
— Нет. — Я покачал головой. — Плетью, знаешь ли, обуха не перешибешь. Я — пас. Я буду работать на своей таможне. А в окно на Землю-один стану выливать помои и показывать оскорбительные жесты — пока им не надоест и они не закатают башню в бетон снизу доверху. И… если ты хочешь… можешь у меня поселиться.
— Очень деликатное предложение стать содержанкой, — фыркнула Настя. — Что, я выгляжу шлюхой, да?
— Нет. Ты мне нравишься.
— Спасибо на добром слове. Нет!
— Что нет?
— Мой ответ «нет»! Я не собираюсь сидеть словно мышь под веником! Получится у нас с Иллан, не получится — все равно мы
Прозвучало это смешно, наивно, но абсолютно искренне. Я вздохнул. Кажется, спорить тут было бесполезно… И в этот момент от двери донеслось:
— Зря вы так, девушка.
Я повторил ту же ошибку, что передо мной совершили Настя с Михаилом. Дверь оставалась открытой, чем и воспользовался незваный гость.
Было ему лет сорок, и выглядел он совершенно невинно. Грузный, в сильных очках, с ощутимой залысиной. В руках он неловко сжимал мокрую шляпу — вы часто видите на улицах людей, которые носят шляпы? Простенький серый костюм в брызгах дождя, заляпанные грязью ботинки и плохо завязанный галстук довершали картину. Такими бывают школьные учителя из числа старых холостяков, живущих с мамой и монотонно бубнящих детям о важности образов Базарова и Обломова.
Вот только он был функционалом.
— А вы еще кто? — воскликнула Настя, соскакивая с табуретки. — Что за день открытых дверей?
Я тоже встал, занимая позицию между девушкой и «учителем».
— Это функционал-полицейский, — сказал я. — Наш, московский.
Полицейский кивнул:
— Вы совершенно правы, Кирилл. Извините, что я так, без спроса… работа такая. Вы же понимаете. Меня зовут Андрей. Кстати, очень приятно познакомиться!
— Вот и заходили бы в гости, — сказал я. — Башня у «Алексеевской», прием круглосуточно.
— Не получится, увы. Далековато для меня, оторвусь от функции. Я по юго-западу работаю, но тут попросили помочь… — Андрей виновато улыбнулся. — Собственно говоря, сложившаяся ситуация мне крайне неприятна, в чем-то даже отвратительна…
Я посмотрел на Настю. Ага. Губы-то дрожат. Кажется, проняло!
— Что вы хотите сделать? — спросил я.
— Мне надо решить вопрос с девушкой. — Он виновато развел руками.
— Феликс обещал, что она может остаться у меня, — быстро сказал я. — Вы знаете Феликса?
— Нет, но это не важно. Ваш Феликс прав, конечно же. Поймите, я совершенно не против, если такая симпатичная молодая девушка будет жить… с вами. Меня послали поговорить с ней и попросить ее быть более благоразумной. Но я, к сожалению, слышал ее высказывание. Очень поэтичное — о мыши под веником, о жизни на коленях…
— Давайте попробуем исправить ситуацию? — Я доброжелательно улыбнулся. — Вы выйдете за дверь, снова зайдете, а я опять задам Насте вопрос?
Мужчина задумался. Потом пожал плечами и с энтузиазмом произнес:
— Почему бы и нет? Вы поймите, мне совсем не нравится эта работа! Я ведь историк по образованию, можно сказать, архивная крыса. Сижу в пыльной каморке, листаю старые документы, нахожу в этом огромное удовольствие. Массу любопытных открытий сделал, между прочим! Опубликовать ничего не могу, в журналах меня тут же забывают, письма не доходят, файлы стираются — ну, понимаете, обычные наши проблемы. Но ничего, для меня сам научный поиск — уже награда! А эта работа — она ведь для совсем другого склада характера людей… Я сейчас!