Черняев 1984
Шрифт:
Черненко чуть ли не каждую неделю выступает с заявлениями, ответами на обращения иностранцев, ответами на вопросы «Правды» и т.д.
10 апреля 84 г.
Иду на Пленум. А пока: Б.Н. вернулся с Юга. Подсунул ему свое мнение о его докладе для Программной комиссии: впервые, мол, Программа КПСС «без идеала», одни только средства «движения вперед», а к какой цели? Намекнул на формулу Бернштейна. Во- вторых, неделовой характер текста: высокопарность и газетные фразы, будто для аудитории с трибуны. Даже не перечислены новые проблемы, не говоря уже о том, как «по-новому» они будут де изображены. Нет даже упоминаний о конкретных программах, уже утвержденных (продовольственная, энергетическая).
Записка
А затем работал с ребятами над докладом для него же - перед редакторами коммунистических газет - 3-4 мая опять собираем. И будет опять их поучать.
Живу в почти нестерпимом ожидании чего-то: то ли со мной что-нибудь должно вот-вот случиться, то ли в кремлевской верхотуре что-то должно произойти, то ли в недрах нашего благословенного пономаревского ведомства, то ли в моих «социальных отношениях» с окружающими людьми. Не знаю. Может быть, это более глобальное предощущение: в мире что-то вдруг изменится и пойдет совсем иначе. Хотя откуда бы взяться. Может быть, в духовной культуре у нас, в советской, произойдет какой-нибудь прорыв - вперед или назад. И то и другое объективно возможно.
Словом, после Андропова опять надвинулась атмосфера безвременья и застоя!
14 апреля 84 г.
Б.Н. окончательно втянул меня в программные дела. А делаются они худо.
Прошел Пленум. Была сессия. Рукоплескания и восхваления как при Брежневе, только звучат и выглядят они теперь еще более лицемерно и противно. Речь его - хорошая и правильная, доклад Зимянина о школе - тоже. Но прения (за вычетом президента Александрова, который играет роль высокоинтеллектуального Щукаря) - пустой ритуал.
Слова и замыслы правильные, им веришь. Они, если станут делами, действительно, могут коренным образом изменить нашу жизнь. Однако, видя кухню и наблюдая пошлое, неоднократно теперь уже повторенное, затертое чинопочитание - охватывает даже не сомненье, а тоска. Если человеку «это» надо и если он и его окружение считают, что «так надо» для отправления власти и «правильного хода дел», то очень мало вероятно, что слова станут действительно делами.
Конечно, это - от отсутствия культуры, а значит и «воображения». Не от цинизма и злых намерений. Но культура - это значит стиль, а стиль - Ленин - сам стиль нам нужен сейчас прежде всего.Вчера был крупный, даже скандальный разговор с Пономаревым. После его очередной сцены. В пятницу дал ему доклад для редакторов газет компартий - очередное, придуманное им самим «мероприятие». (взамен, как он не перестает твердить, Международного Совещания коммунистических и рабочих партий, на которое никто не соглашается), чтоб еще раз поучить коммунистов, что им делать, как разоблачать американский империализм и хвалить Советский Союз.
Так вот, встретил он меня словами: ужасно, плохо из рук вон, прямо не знаю что делать, невероятно слабо, ни в какое сравнение с докладом, который я делал (на таком же Совещании) в ноябре и т.д. и т.п.
Я взорвался: мол, скажите, в чем плохо и как сделать хорошо, и будет сделано. Кажется, за 25 лет вас ни разу не подводили. Но зачем каждый раз унижать и перечеркивать, смешивать с грязью работу не таких уж совсем глупых людей, которые делали ее для вас, делали искренне, не халтуря, отдавая вам свои знания и уменье! В конце концов, я отвечаю за этот текст, я сам писал много из того, что вы сейчас обругали, мне принадлежит и вся схема
И т.д. в этом скандальном и в общем хамском духе.
Однако, он «осел»: Что вы обижаетесь? Я же объективно сужу. Я уверен, что это не годится. Вы не можете пожаловаться на мое отношение к вам (видимо, намек на то, что благодаря ему я кандидат в члены ЦК и имею Орден Ленина, а также кабанчиков, которых он мне шлет по праздникам (с охоты) и которые в большинстве сгнивают на балконе).
Вот такой разговор, после которого мне вновь захотелось на все плюнуть и уйти на пенсию, противно на работу ходить.
Ничтожество он все-таки. Уж хотя бы по такому факту. Звонит сегодня утром: «Я вечером надиктовал кое-что для доклада. Сейчас перепечатывают, вам принесут, посмотрите, используйте, что найдете нужным». Приносят - 21 страница статейного текста, копия с листа явно не нашего формата. Ребята сразу определили - правдинский. А когда стали читать, на 9 стр. в скобках, поясняя термин - авторская пометка «Ю.Ж.», т.е. Юрий Жуков.
За кого же он берет нас, меня, консультантов, если полагает, что мы не осмелимся «догадаться», что он, Пономарев, за один вечер неспособен продиктовать даже абзаца в подобном стиле и подобного текста, со ссылками на немецкие и американские газеты, на разные книги и проч.!? Да он даже и не прочел этот текст!
И подобное - почти в 80 лет, в должности Секретаря ЦК и кандидата в члены Политбюро! Несчастная наша партия, которая держит в руководстве (сколько лет!) таких вот тщеславных пигмеев.
30 апреля 84 г.
С 19 по 26 апреля были на даче Горького. Ностальгия. Причастность к чему-то устойчивому, хотя и давно ушедшему. Горький и собственная (сравнительная) молодость. Впервые туда попал в 1967 году. И остальные примерно так же, не у одного меня эти чувства.
Нас было десятеро. Из них работающих - 3-4 человека. Довольно дружно соорудили то, что нужно Пономареву. Ему понравилось с первого предъявления (т.е. он уже считал это самим собой сделанное, а иначе всегда слабо).Вечером смотрели фильмы: «Дождь в пустом городе», «Летаргия», «Детский сад», «Допрос» и особенно «Чучело» с дочкой А. Пугачевой в главной роли - от последнего я испытал просто потрясение и испугался за внука, который пойдет в такую примерно среду - в современную школу. Все фильмы - настоящее искусство, памятники нашего времени, смурного и пока безнадежного.
Черненко собирал Программную комиссию и сказал очень умную, мудрую речь: большое его достоинство, что слушает и внимает умным советникам и, наверно, (в отличие от Пономарева) не пытается их учить, как держать перо в руках, доверяет их уму, знаниям, умению, их партийности и добрым намерениям в отношении страны.
А наш Пономарев (по отзывам Арбатова, Загладина, Брутенца, которые были на комиссии) выглядел странно и нелепо. Уже одним тем, что представил (загоняв всех при этом) проект текста Программы до того, как сам главный его Пекарь не высказался, как он собирается печь и какой пирог. И еще усугубил нелепость своего положения, произнеся все то, что ему наготовил Пышков и что нам с Загладиным так и не удалось поломать, т.е. фактически «содоклад» к речи Черненко с позициями, которые хоть и не «расходились», но выглядели убогими по сравнению с тем, что было сказано в речи. Получилось и претенциозно, и жалко, и неуместно.