Черные береты

Иванов Николай Федорович

Успел. Успел ухватить за грудки «парусника» раньше, прежде тем его самого схватили сзади.

– Гони бутылку, – орал Мишка, отбиваясь ногами от заднего.

– Гера, врежь его, – попросил «парусник» напарника, и Багрянцев напружинился, сгруппировался, «надевая рубашку»: теперь пусть бьют, не такие удары в спортзале держали. А вот сами получите тоже: он подпрыгнул и поддел головой Геру.

– Убью! – завопил тот и замотал Мишку, пытаясь отодрать от друга. Хорошо, что тому мешали пакеты, хотя видно, что он на взводе и готов опустить

покупки на голову врагу.

Выручил милицейский свисток швейцара. Выглянув на шум, черно-желтое квадратное существо раздуло щеки, и свист неожиданно мгновенно отрезвил противников.

– Уходим, – Гера перестал шпынять ногами и просто дернул Мишку, уже вроде по-хорошему пытаясь оторвать его от приятеля.

Нет, господа-товарищи, ручки слабы. Ручки тренировать надо. Я теперь – репей и только с вами.

Он ввалился вместе с «парусником» на заднее сиденье машины, водитель дал по газам, и за стеклом замелькали фонари. Начало положено. Каким-то будет конец? Теперь – мириться и очухиваться, пока не пырнули чем-нибудь в бок.

– Ну что, выпить до сих пор хочется? – перевалился с переднего сиденья Гера.

– Сейчас подумаю, – искренне признался Мишка, вкладывая в ответ свой смысл. Однако освободившийся от пакетов «парусник» наконец сам дотянулся до Мишки, и перед глазами вновь мелькнули синие мачты, синее море…

– Подумал, – поспешил добавить Багрянцев, но удар в скулу уже получил. – Подумал-подумал. Но вы меня, мужики, тоже поймите. Я беру бабе шампанское, и вдруг оно вдребезги. Вам бы такое.

– У нас такого не бывает, – впервые подал голос водитель. – Мы берем бабу сразу с шампанским. Разница. Но ты мне понравился – за свое впиваешься в глотку.

«Значит, он старший, раз хвалит», – оценил расклад сил Мишка. А сам простодушно – хорошо все-таки, что рязанская морда, надул губы и подсластил:

– Да и вы тоже… свое не отдаете.

Гера хохотнул, «парусник» тоже повел плечами: доброе слово и уркам приятно.

– Ну, и что с бабой теперь? – осторожно вел машину и разговор старший.

– Значит, не повезло ей. А завтра воспользуюсь вашим советом и поищу уже с шампанским.

– Ты всегда такой прилежный в учебе?

– Когда мне это необходимо, – не забыл выгодно преподнести себя Мишка.

– Кем работаешь?

– Пока вольный. А так – достаю и приношу, если грубо говорить.

В спецназе всегда учили говорить как можно ближе к правде, чтобы потом не путаться и не сыпаться на мелочах.

– А если потоньше? – срезал свои пласты старший.

– Обычно ставлю мины во время отхода, – дал совсем тончайший срез Багрянцев. Для спутников, однако, этот ответ оказался еще более неотесанным брусом, и они на время замолчали. Вот это и хорошо, надо попытаться выглядеть многозначительным пустышкой, к тому же еще чуть хвастливым, но и знающим себе цену. Не дать составить о себе однозначное представление: в этом случае легче лавировать и закрывать промахи.

Однако водитель оказался не меньшим

репьем, чем сам Мишка:

– Получалось? Имею в виду мины?

– Орденов пока нет, но доверяли.

– В какой сфере деятельности прикрывал отходы?

– Можно сказать, что в коммерции.

– Чего же сейчас вольный?

– Путч. Начальство посоветовало расползтись, лечь на дно и переждать неизбежные разборки после победы одной из сторон.

– Мудрое у тебя начальство.

– У дураков не служим.

Что дальше? Это же, видимо, решает и водитель. Помочь? Направить составление задачки в своем русле? Эх, сейчас бы какую-нибудь домашнюю заготовочку. Да кто ж знал, что придется брать не технику, а людей. На бандах специализируются всякие там кагебешные геометрические «альфы» да «омеги»…

– Ну, как ты думаешь, что мы с тобой будем делать? – честно поровну поделил решение задачки водитель.

– Только не бить морду. Обычно говорят, что двое одного не бъют, а вас даже трое, – вернул условие на исходный пункт Багрянцев.

Проехали несколько фонарей, прежде чем впервые водитель обернулся назад:

– Есть предложение пригласить тебя на наш скромный ужин. Может, и поговорим поближе.

Спутники согласно и вынужденно, а Мишка откровенно, но все – улыбнулись.

4

Дверь Мишке, Гере и Моте – «парусник» так и представился: «Мотя», – открыла длинноногая и длиннорукая девица, ухитрившаяся втиснуть свое такое же длинное и гибкое тело в узенький кусочек блестящего зеленого материала.

– Эллочка, это мы, – Мотя поднял над собой пакеты. – И не одни, – он кивнул назад.

Мишка закланялся и протянул свою коробку конфет.

– Лишних не бывает, – неожиданно писклявым для своего роста голосом разрешила хозяйка войти им всем в дом.

Облегающий Эллочку кусок материи оказался еще меньшим, когда она повернулась: глубочайший вырез до поясницы сэкономил минимум еще полметра.

– А где Данилыч? – пропищала уже из кухни хозяйка.

– Скоро будет. Вроде должен с Боксером встретиться, – ответил Гера.

– С Боксером… Сказал бы сразу, что поехал Соньку трахнуть, – не поверила Элла. – Выйдет Козырь, он и им, и нам ребра переломает.

– А по-моему, пусть разбираются сами, – развалившись в кресле, вальяжно проговорил Гера. – В крайнем случае, мы к Моте в Москву смотаем. Приютишь?

– Мотя старых друзей не забывает, – «парусник» умело и сноровисто очищал заставленный грязной посудой стол. – Давай, приобщайся, минер, – подозвал он Мишку.

Через некоторое время стол был накрыт вновь. Быстро, застоявшись в ожидании, выпили по первой. Эллочка близоруко сверлила взглядом гостя, и Мишка чуть занервничал: женское чутье идет от пяток, а пятки боятся холода.

– Откуда мальчик? – неожиданно спросила она, и Багрянцев понял, что не ошибся в своем предположении.

– С Мотей бабу не поделил, – хихикнул Гера.