Черные береты
Шрифт:
Пользу они, может быть, и не принесли, но внимание митингующих они отвлекли, и тех, потерявших бдительность, легко выдавили с площади сразу на несколько метров. Перед бронированной цепью оказался костер, у которого грелись женщины, но солдаты не стали его даже обходить: разметали, расшвыряли ногами, затоптали угли в чавкающий, перенасыщенный влагой газон.
Стало еще темнее.
Мишка шел за цепью своего взвода – так предписывала инструкция. Великий психолог и подлец составлял ее: командиру требовалось смотреть и контролировать, кто из солдат дрогнул, кто отступил, растерялся. И чтобы сам оставался невредим – подчиненному
К тому же где-то среди митингующих, под видом корреспондентов, работают и свои «видюшники», снимая на камеру как самых активных демонстрантов, так и сослуживцев. Чтобы потом, на разборе, начальство могло ткнуть носом: а вот у тебя подчиненные дрогнули, тут не были агрессивны, а вот – отступили, растерялись, дали прорвать цепь, пожалели противника…
Мерзко и гнусно. Все мерзко и гнусно после восьми часов вечера 21 сентября, когда Ельцин зачитал Указ о разгоне Верховного Совета и депутатов. Это походило скорее на бессильный удар кулаком по столу, когда каждый занят своим делом – а все-таки я в доме хозяин. И наплевать, что одни считают меня дураком, а другие гением. Важно, что думаю о себе я сам! Поэтому – все вон из-за стола, остаюсь только я и те, кого захочу видеть рядом. Нас и слушать.
Страна, только-только притихшая после майских митингов, болезненно притирающаяся к новым реалиям, вновь вздыбилась. Теперь даже для самых оголтелых поклонников Президента стало ясно: сколько в Кремле будет находиться Борис Николаевич, столько и Россию будет трясти. Ну, заложен у этого человека Богом только отрицательный заряд, уготовано ему только взрывать и разрушать – будь то Ипатьевский дом в Свердловске, КПСС, Советский Союз, – так откуда взяться созиданию! В спокойной, рабочей обстановке наверх поднимутся другие, поэтому, чтобы быть на виду, ему просто необходимы круги по воде. И как можно большие. Раскачиваются при этом, обрывая канаты и уносясь в открытое море, без парусов, компаса, якорей, при неполных команде и запасе провианта, суденышки? Захлебываются упавшие в воду? Но ведь если не гнать волну самому, кто же узнает, какой у власти умный и деятельный Президент?
Отсюда – скандал за скандалом, баррикада за баррикадой, кровь за кровью. И полное нежелание замечать, что от подобного самоистязания скатилась Россия уже на третьестепенные роли в мире. Что такие действа только на радость ее врагам.
А может, так и замышлялось и так подстраивалось? Иначе с чего бы бросил 21 сентября 1993 года свой Указ-баррикаду на истощенную Россию ее Президент? Ведь предвиделось любым здравомыслящим человеком, что уже утром встанут на этой баррикаде русские против русских.
И вынужден теперь он, Мишка Багрянцев, по долгу службы, но не офицерской чести, выступать на одной из сторон – президентской. Не на охране порядка, к чему приучали, а, если честно и без лукавства, – против народа, пришедшего на поддержку Белого дома и ими же выбранных депутатов.
Хотя, конечно, и им ясно, что это просто в верхах не поделили власть, «рассерчали барина», что сцепились в банке пауки, еще вчера единодушно разваливавшие Союз. По совести – так подогнать бы к набережной баржу, загрузить всех вместе да спустить вниз по Москве-реке: плывите, ребята, надоели со своими разборками. И не возвращайтесь. И не пишите писем – и так стоите поперек горла у всей страны.
Но не подплывет баржа. Не хватит государственной мудрости,
Паскудство. Толпа права – такое могли сделать только фашисты. И тогда получается, что он, капитан Багрянцев, их приспешник. Полицай. Он выстроил свой взвод вместе с другими взводами и ротами в «свинью» и таранит тех, кто не побоялся сказать «нет» концлагерю в центре Москвы.
– Товарищи, не провоцируйте нас на насилие. Расходитесь по домам, товарищи, – начал вещать на толпу полковник-дирижер «свиньи».
– Гад ты, а не товарищ. Мы тебя еще вычислим в Балашихе 22 , – раздался в ответ мальчишеский голос.
22
В Балашихе стоят подразделения МВД, принимавшие активное участие в разгоне демонстрантов.
– Пошли! – в момент утратил дружелюбие «свинопас».
Очередного рывка хватило, чтобы расчленить толпу на две части: одну теперь теснили к зоопарку, вторую – вверх, к станции метро «Краснопресненская» и высотному зданию. Цепь пошла быстрее, уже без команды, и, казалось, что теперь ничто не остановит ее бронированной поступи. Но вдруг из толпы раздался все тот же мальчишеский голос, отвечавший полковнику:
– Мужики, а не быстро ли мы бежим?
Зонты замерли, закрутились на одном месте, группируясь, и двинулись навстречу плотной, стык в стык, стене из щитов. Солдатские каски за ней стали опускаться, в дырчатых щелях забегали испуганные глаза солдат-мальчишек.
– Не бойтесь, ребята, мы вас трогать не станем, – уперевшись плечами в щиты, успокаивали милиционеров, а заодно и себя, демонстранты. – Мы ж понимаем, что сволочи – это те, кто прислал вас сюда.
– Эй, офицеры! Что же вы прячетесь за спины своих солдат? Где ваши честь и совесть? Лужкову продали?
– Позор офицерам!
– Снимите погоны, вы их недостойны.
– И кокарды снимите – на них герб Советского Союза.
– Ублюдки, какая же мать вас родила. Глянула бы она сейчас на вас.
– Вперед! – стараясь заглушить крики, заорал «свинопас».
Шеренга качнулась, мужики уперлись – и все остались на прежних местах.
– Землячок, ты меня не бей, и я тебя не трону. Договор? – мужичонка в вязаной шапке «петушком» придавленный собратьями по митингу к щиту, заглянул за него и подмигнул лупоглазенькому, ошарашенному происходящим солдатику.
– А у вас закурить не найдется? – неожиданно попросил тот, наверное, о самом заветном, колыхаясь во всеобщем противостоянии.
– Это дело мы быстро организуем. Держи. – Мужичок протянул сигарету прямо в дырку в щите. Солдат, не выпуская из рук дубинку и щит, а может, просто не имея возможности пошевелиться в зажатой шеренге, взял ее прямо губами. – Погодите, не напирайте. Дайте человеку прикурить.