Черные бушлаты

Конторович Александр Сергеевич

— Можете называть меня господин Райнхельт. Я представляю здесь Гехаймстаатсполицайамт. Вам знакомо название этой организации?

Гестапо. Час от часу не легче. Им-то что от нас нужно?

— Да, — сказал я. — Слышал кое-что. Это покруче нашей уголовки будет.

— И существенно — кивнул головой Райнхельт. — Надеюсь, вы понимаете, что наша организация пустяками не занимается?

— Понимаю.

— Тогда — вопрос. Кому пришла в голову идея побега?

А, в самом деле — кому? Кто задавал основные вопросы по теме? Хромой, так… То, что творилось снаружи отслеживал Красавец —

он к воротам ходил. Кто-то из них? Нет. Когда Хромой спрашивал, он вбок косился. Так, а кто у нас там сидел? Не, Красавец, этот от меня справа был, Хромой напротив и смотрел он… Барин! Точно, он! Они все с ним после переговаривались, причем, по очереди. Крест — он может знать. Нет, не может, его к костру не подпустили, вернее сам не подошел, правильно — не по масти он. Но, все же, все же… Ну, хоть глазом подмигни, недоумок! Нет, смотрит, куда он смотрит? Интересно… Тут же второй этаж, а он еще прихрамывает. Или это он комедию для меня и немцев разыгрывает? Зачем? Ему-то чего боятся? Значит, есть что-то за душой, есть.

— Ну? — это Райнхельт. — Мой вопрос слишком сложен для вас?

Майер расстегнул кобуру. Незаметно для нас (ну, это он так думает). Про окно забыл? А, там как в зеркале все отражается. Значит, вопрос серьезный и Майер это знает. Нельзя лохануться, нельзя! Еще раз, что я знаю про Барина? Да, ни хрена я не знаю, кроме того, что он жив остался. Ранен тяжело (насколько?) и его увезли на операцию. А, почему тут не оставили? Врачей нет? Ерунда, Карлович хирург от бога. Значит еще что-то есть, чего мы не знаем, почему? Так, кто еще мог? Да, кто угодно мог. Ладно, еще раз. Хромой, Красавец убиты (Хромого я точно сам видел, а Красавец рядом с ним был, будем считать и ему кирдык) и толку от них чуть. Взять авторство на себя? Не покатит, Крест помнит наш разговор. Не сдержится, выдаст себя и тогда нам обоим кранты. Барин, Барин… Стали лечить, значит нужен он им. Не факт, нас тоже лечат. Ладно, примем это за аксиому — он им нужен.

— Барин. Побег — его мысль. Потом, конечно мы все думали, как и что.

— Так. — Райнхельт кивнул. — Вы говорите, что идея побега принадлежала Барину?

— Да.

— Но, конкретной разработкой занимались вы?

— Я.

— И как же так вышло, что побег не удался? Ведь у вас большой опыт в делах подобного рода?

— Не знаю. Думаю, что кто-то настучал.

— Да, здесь вы правы. Донос действительно был и мы его нашли в бумагах НКВД.

— И кто же это там был, такой языкастый?

— Зачем это вам?

— Даст Бог, встретимся, побазарим. Только вот, не завидую я ему после такого базара.

— Вы его знали, как Иголку.

— Б….! — не выдержал Крест — Поймаю, на клочки порву!

— Да? — прищурился Райнхельт. — Ну, как говориться — Бог вам в помощь. Только вот, чтобы поймать, надо сначала поиметь, (правильно я говорю?) такую возможность. А, для этого надо, как минимум, оказаться на свободе в полном здравии.

Опять за рыбу гроши! Так, это еще не все его сюрпризы? Похоже, что так.

— Теперь вопрос к вам, господин Козырев. Где ВЫ были, во время попытки побега?

Опа! Крест еле заметно дернулся. Со стороны это было незаметно, но, просидев с ним в одной палате полтора месяца, я уже научился замечать малейшие нюансы его поведения. Есть попадание, что-то он занервничал.

— Да, со всеми вместе и был.

— Разве? А, вот Барин утверждает, что вас в колонне не было.

Так,

значит, Барин уже чего-то утверждает. Значит — может говорить, и немцы его допросили уже. А, был ли Крест в колонне? Я его не видел, но это не значит, что его там не было. До этого он все время около меня вертелся, а тут — пропал? Почему? Шестерки близко не подпустили? Вариант… могли, в принципе. Что я получу, если подтвержу версию Барина? Ничего, только вызову подозрение к себе. Крест вроде как мой приближенный, во всяком случае, на разговор я пришел с ним. А, Барин? Ему я, чем смогу навредить? Помочь я ему уже помог, вот как Майер расслабился, теперь можно и Кресту. Пусть помнит, кому свободой обязан.

— А, меня, что тоже в колонне не было?

— Ну, в отношении вас, господин Манзырев, никаких сомнений нет. Ваше участие во всех событиях доказано и задокументировано.

— Ну, так вот — я Барина не видел. Хромой — тот рядом был, убили его около меня. Красавец вроде, тоже, еще кое-кто (черт! Сейчас он спросит — кто?), а вот Барина я не видел. А, Крест со мною рядом идти и не мог, не по чину ему. В стороне он был.

— Был?

— Да, был.

— Вы в ЭТОМ уверены?

Эх, попала нога в колесо — пищи, а беги!

— Уверен.

— Хорошо. Еще вопрос, господин Козырев. По заключению врача в вас стреляли сверху вниз, сзади. А стрелки НКВД находились перед вами. Как вы можете это пояснить?

Крест аж взмок, на лбу появились мелкие капельки пота. Надо помогать…

— Позади от нас, справа была вышка — я почесал затылок. — По-моему, оттуда тоже стреляли.

Райнхельт открыл папку, которую он в руках и принялся листать бумаги.

— Да, на плане вышка отмечена. А, что вы скажете, господин Козырев?

— Да, не помню я. Могли и сзади стрелять, и спереди тоже. Я сейчас и не припомню всего. Как он — кивнул Крест на меня. — Бросился, так такая каша заварилась!

— Ну, что ж, благодарю вас, господа. У МОЕЙ организации больше к вам вопросов не имеется. Все дальнейшие вопросы, связанные с вашим трудоустройством будет решать ведомство лейтенанта Майера. До свидания.

— До свидания, господин Райнхельт! — чуть не хором ответили мы оба, стремясь вложить в свои слова максимум уважения. Не, сколько к нему самому, сколько к его конторе. Не оборачиваясь, он кивнул головой и вышел.

Майер пододвинул стул и сел поближе к нам. Кобура у него была уже застегнута (когда только успел?).

— Итак, господа, займемся вами.

Он раскрыл папку.

— Господин Козырев, в отношении вас у нас есть определенные намерения, но об этом — чуть позже. А, пока — как вы смотрите на работу в полиции?

— Да, с превеликим нашим удовольствием, господин лейтенант! Порядок обеспечим, не сумлевайтесь!

— Хорошо, с этим все ясно.

— А, вы, господин Манзырев?

Так, в довершении ко всему — теперь еще и полиция. К нашим после этого — ни ногой. Кончат враз, даже и не мяукну. А, если, по своим стрелять придется? А, ведь придется…

Я поднял руки и продемонстрировал Майеру свои татуированные перстни.

— Хорош, из меня полицейский выйдет? С таким-то иконостасом?

— Да, — похоже, что Майер смутился. — Это действительно меняет дело. Но, что же тогда с вами делать? Других возможностей мы не рассматривали.

— Машину водить могу. В Соловках на продскладе работал, учетчиком, там и научился (авось, не проверят. Да и не станут уже, после гестаповской проверки-то).