Черные дыры российской империи
Шрифт:
Нередко возникает вопрос: а не могло ли нарастание революционной ситуации в России подтолкнуть Николая II к скорейшему заключению мира? Однозначно ответить на него трудно — обстановка в стране была действительно неспокойной, и эти настроения не могли не передаваться воюющей армии. У того же Новикова-Прибоя мы без труда найдем немало примеров решительных выступлений нижних чинов чуть ли не на грани бунта (сам Алексей Силыч был отправлен в Цусимский поход как политически неблагонадежный), но на всякий случай не следует забывать, что его роман — это политически ангажированное сочинение. Безусловно, внутреннее состояние Российской империи было тревожным, но все-таки до всеобщей октябрьской стачки было еще далеко, равно как и до вооруженного столкновения революционных сил с правительственными войсками. Основную роль, по всей видимости, сыграли другие факторы. Великий князь Николай Николаевич информировал царя о том, что для полного вытеснения японцев из Маньчжурии потребуется как минимум около года, один миллиард рублей и 200 тысяч убитыми и ранеными. Трудно сказать, каким образом великий князь получил эти цифры, но, так или иначе, Николай II
Русско-японские мирные переговоры начались в американском городе Портсмуте в августе 1905 года. Они проходили очень непросто, поскольку ситуация была откровенно патовой: с одной стороны, вроде бы победившая Япония, не имеющая сил продолжать войну, а с другой — вроде бы проигравшая Россия, готовая воевать до победного конца. В реальности никто не проиграл и не победил — положение дел находилось в условиях зыбкого равновесия. Долгое время бытовало мнение, что японская делегация, пользуясь поддержкой Соединенных Штатов и Англии, выставила непомерные требования: в частности, Япония будто бы рассчитывала на весь Сахалин и огромную военную контрибуцию. Сегодня ситуация переменилась. В последние годы как в России, так и в Японии опубликованы ранее неизвестные архивные документы, относящиеся к Портсмутским переговорам. Эти документы убедительно свидетельствуют, что главе японской делегации Д. Комуре была поставлена предельно жесткая задача — заключение мира любой ценой. А вот Николай II подобной задачи перед российской делегацией как раз не ставил. Очень похоже на то, что у российского императора в глубине души теплилась надежда, что японская сторона не согласится с его условиями. Тогда переговоры будут сорваны, а война, к которой Россия уже вовсю готовилась, будет неизбежно продолжена. Но японцы на эту удочку не попались — по всей вероятности, им действительно нужен был мир любой ценой. Переговоры пошли по японскому сценарию: уступая одну позицию за другой, японцы сняли требования уплаты контрибуции, уступки земель в Приморье, овладения всем Сахалином с прилегающими островами, выдачи Японии всех русских военных кораблей, нашедших приют в нейтральных водах, ликвидации военных укреплений Владивостока и т. д.
Совершенно очевидно, что Комура пытался выжать из сложившейся ситуации максимум возможного. А поскольку русской стороне было доподлинно известно, что Япония находится на пороге военного краха, командование российской армии в Маньчжурии продолжало настаивать на продолжении военных действий. Самые горячие баталии развернулись вокруг острова Сахалин. Под давлением американского президента и по совету С. Ю. Витте (а именно он возглавлял российскую делегацию и был решительным противником продолжения войны) Николай II согласился на уступку Южного Сахалина и Курильской гряды. Только в наши дни стало известно, что Комура имел секретное предписание от своего правительства отдать все. Если переговоры зайдут в тупик, а русские будут упорствовать, он был вправе поступиться и Южным Сахалином, и Курильскими островами. Именно незнание этого факта, а также неведение о панических настроениях японского кабинета и привели к тому, что Россия, кроме Южного Сахалина и Курил, уступила Японии аренду Ляодунского полуострова, право рыбной ловли вдоль российского дальневосточного побережья и преобладание японских интересов в Корее и Маньчжурии.
Таким образом, мы имеем полное право сказать, что Россия пошла на мирные переговоры с Японией как раз в тот самый момент, когда все козыри были у нее на руках, и она имела все шансы победоносно завершить непопулярную полуторагодичную войну. Такое развитие событий могло иметь далеко идущие последствия: Россия не только становилась самой влиятельной державой в дальневосточном регионе, но и, вполне вероятно, получала реальную возможность справиться с революционной волной внутри страны, оседлав всенародный патриотический порыв. Между прочим, соотношение военных потерь в русско-японской войне было далеко не в пользу Японии: Россия — 31,5 тысяч человек, Япония — 58,8 тысяч человек. Поскольку в те годы Япония значительно уступала России в численности населения, эти цифры говорят сами за себя.
Заключение
Приходится признать, что мифологемы являются неотъемлемой частью исторического познания. Если специалисты еще способны иногда отделить зерна от плевел, то на страницы учебников зачастую выплескивается мутное варево фактов, сомнительных домыслов и откровенных подтасовок. История почти любой страны в той или иной степени всегда мифологизирована, а отечественной не повезло в особенности. Разделяя с просвещенными европейцами все их родовые болячки в полной мере, мы знатно потрудились, чтобы плеснуть масла в огонь с истинно русским размахом. Осторожно покусывая Европу, Россия не уставала напоминать о своем особом пути. Взгляд снизу вверх сопровождался серией мелких бестолковых телодвижений. Но эквилибр на двух стульях — занятие непродуктивное. Посеянное еще при московских Иванах холопство распустилось пышным цветом. Удивляться особенно нечему — прислуга всегда ругает барина за вечерним чаем на кухне. Федор Иванович Тютчев как всегда попал в самую дырочку:
Куда сомнителен мне твой,Святая Русь, прогресс житейский:Была крестьянской ты избой —Теперь ты сделалась лакейской.Стоит ли говорить, что пустое
Например, существует устойчивый миф, что Россия почти всегда воевала большой кровью, неся при этом чудовищные потери. Читавшие Алексея Николаевича Толстого без труда вспомнят слова то ли Меншикова, то ли Ромодановского, обращенные к Петру после провальной Нарвской битвы: «Что, государь, людишков жалко? Ничего, бабы новых нарожают». Между тем сухая статистика начисто опровергает расхожее представление о бесконечной череде пирровых побед российской армии. Вот некоторые данные о потерях (в тысячах человек). В Северной войне: Россия — 100–120, Швеция — 150; в русско-турецких войнах XVIII века: Россия — 200, Турция — более 200; в Семилетней войне: Россия — 60, Пруссия — 200; в Отечественной войне 1812 года: Россия — 350, «Великая армия» Бонапарта — 500; в Крымской войне: Россия — 153; Англия, Франция и Турция — 156; в русско-японской войне: Россия — 31,5, Япония — 58,8; в Первой мировой: Россия — 1811, Антанта — 5413, Четверной союз — 4029 (Б. Ц. Урланис. «История военных потерь»).
Другой пример. Все наслышаны о казацком атамане Ермаке Тимофеевиче, сокрушившем в конце XVI века Кучумово ханство в Западной Сибири. А какая у него была фамилия? Энциклопедический словарь ответа на этот вопрос не дает: «Ермак Тимофеевич (? — 1585), казачий атаман. Походом ок. 1581 начал освоение Сибири Рус. гос-вом. Погиб в бою с ханом Кучумом. Герой нар. песен». Десятитомная «Всемирная история» несколько словоохотливее. Рассказывается о войне с Кучумом и взятии его столицы (правда, начало похода датировано 1582 годом), о гибели Ермака в водах Иртыша, но о фамилии — опять ни единого слова. Но как же так? Ведь ежели он Тимофеевич (а не Тимофеев сын), значит, атаман не простой казак, поскольку с «вичем» в то время писались бояре или князья. Черный люд о таком величании даже помыслить не мог. Куда же в таком случае подевалась фамилия? А между тем секрета никакого нет — историкам все давным-давно известно. Атамана звали Василий Тимофеевич Аленин, а Ермак — это всего-навсего прозвище. Но в каком учебнике можно об этом прочитать?
Сплошь и рядом мифы творятся прямо на наших глазах. Например, Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911), министра внутренних дел и председателя совета министров (с 1906 года), в старых советских учебниках иначе как Столыпиным-вешателем не называли, что, конечно же, не совсем справедливо, поскольку заслуги перед отечеством у него были немалые. Но когда прогремела перестройка, и мы нечувствительно въехали в «дикий» капитализм, неоднозначная фигура Столыпина стала почему-то вызывать едва ли не всеобщее восхищение. Экономисты пишут о нем восторженные статьи, хотя его знаменитая аграрная реформа далеко небезупречна. А куда подевались столыпинские «галстуки» и бессудные расправы в двадцать четыре часа? Или это все вредные большевики выдумали? Тогда давайте послушаем других современников Петра Аркадьевича: «Столыпин обладал крайне поверхностным умом и почти полным отсутствием государственной культуры и образования. По образованию и уму… Столыпин представлял собою тип штык-юнкера». Это говорит не кто-нибудь, а С. Ю. Витте, председатель совета министров в 1905–1906 годах. Но быть может, всему виной банальные цеховые «разборки», и коллегу просто-напросто гложет зависть? (Между прочим, «Энциклопедический словарь» свидетельствует, что именно С. Ю. Витте разработал основные положения столыпинской аграрной реформы.) А вот что пишет Столыпину Лев Толстой в личном письме: «Пишу вам об очень жалком человеке, самом жалком из всех, кого я знаю теперь в России… Человек этот — вы сами… Не могу понять того ослепления, с которым вы можете продолжать вашу ужасную деятельность, …губящую ваше доброе имя, потому что уже по теперешней вашей деятельности вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и лжи…» Почему в наших палестинах не умеют (или не хотят) оценить человека беспристрастно, а сразу же начинают писать с него икону в угоду изменившемуся политическому курсу?
Прекрасно понимая, что вопрос этот чисто риторический, не можем удержаться, чтобы не привести по крайней мере еще один пример. Нас учили, что гражданская война потребовала напряжения всех сил молодой Советской республики. Новорожденная Красная Армия, ведомая бравыми самородками из низов, демонстрировала чудеса тактики и стратегии. Воюя на всех фронтах одновременно, она сокрушила не только белогвардейские соединения под управлением кадровых офицеров, но и сумела приостановить продвижение на восток регулярных частей Германской империи. И хотя пальма первенства этих побед безоговорочно отдается красным командирам вроде Буденного и Ворошилова, официальная историография все же признает сквозь зубы, что военспецы «из бывших» тоже внесли свою скромную лепту в копилку пролетарского торжества. Вот только размах этой помощи афишировать как-то не принято. Обратимся к сухим цифрам: красным служили три бывших военных министра, бывший начальник Генштаба и девять царских командармов. Из 20 командующих красными фронтами 10 были из числа бывших генштабистов, причем семь человек были генералами, а еще семь — боевыми офицерами царской армии. Из 25 начальников штабов фронтов 22 человека были из «раньшего времени», а четверо из них носили звание генерала. Почти треть офицеров Генштаба царской армии служили Советской власти, причем 82 процента командармов и 83 процента начштабов красных армий были кадровыми военными. Стоит ли после этого так уж сильно удивляться блестящим победам большевиков «от тайги и до Британских морей?»