Чёрные корабли
Шрифт:
— Не надо было мне тогда уходить, — сдавленным от слез голосом проговорил Кос. — Лучше б мне погибнуть, чем с тобой такое…
— Если б ты погиб, — сказала я мягко, — кто сейчас заботился бы о Тии и ребенке? Живой брат ей намного нужнее.
— Как я виноват, Тия, сестричка…
— Ты не виноват! — Глядя на него, она тоже заплакала. — Я знаю, ты кинулся бы на защиту. А мне надо было бежать или… ну что-нибудь делать. Мне снится одно и то же, и каждый раз я застываю как вкопанная…
—
Я смотрела, как над ними, плачущими, кружились в небе чайки.
— Из большой семьи уцелели вы двое, — сказала я, — вам остается жить и поддерживать друг друга.
— Поддерживать — только это и остается любому из нас, — ответил Кос.
— Просто мы слились в одну семью — моряки и коневоды, жители нижнего города и обитатели крепости. Один народ, и ответственность одна на всех.
Кос отер слезинку с лица Тии.
— Твой ребенок — последний в нашем роду. Обещай, что будешь осторожна и не наделаешь глупостей. Помнишь, как мать хотела внучку? Когда Кианна была в тягости и все ждали мальчика, она одна мечтала о девочке.
Тия рассмеялась сквозь слезы:
— А ведь правда!..
— Все обойдется, — сказал Кос, — я позабочусь о вас обеих, пока не придет пора отдать малышку Владычице, как говорит сивилла.
— Да, — подтвердила я, — она станет мне ученицей и дочерью.
Когда они ушли, солнце стояло уже высоко. Болела голова, хотелось пить. Я не пошла в лагерь, где вокруг столько людей — тебя то и дело окликают, каждому что-то нужно… Голова пылала, по пути к источнику мечталось только об одном: полежать в тени камней, в темноте.
— Сивилла, — окликнул Ней, — ты куда?
— Возносить молитвы, — бросила я.
Он резко остановился.
— А… извини, я не хотел…
— Прости, — сказала я, вспомнив о своих обязанностях. — Чем могу служить тебе, царевич Эней?
Он подошел и остановился напротив.
— Тебе так хорошо все удалось!
Я пожала плечами:
— Такие раны мне неподвластны, их залечивают только время и милость богов. А некоторые и вовсе не исцелимы.
Он пристально взглянул на меня сверху вниз:
— А если родится мальчик?
— Если родится, тогда и будем думать.
Ней поднял бровь:
— То есть ты не знаешь наверняка?
— Я предполагаю. Предполагаю, что верно поняла Ее знак. Но никто не может знать точно.
— Тогда, в Пилосе, ты вроде бы не раздумывала.
— То, что совершалось в Пилосе, походило на священнодействие, мистерию, когда Она наполняет тебя до краев, превращая в сосуд своей воли. Такое случается едва ли не раз в жизни; нельзя рассчитывать, что так будет все время. — Я взглянула в сторону моря. — Та, что была пифией, учила
— Это примерно как быть правителем.
— Возможно, царевич.
— Ней.
— Да.
— Я помешал тебе, ты шла к источнику. Иди, я прослежу, чтобы тебя не беспокоили.
— Тогда станут беспокоить тебя. А тебе есть на кого положиться? Может, Ксандр?
Ней отвел взгляд.
— Ксандр — мой друг. Надежное плечо, я от души ему доверяю. Но мой сын жив, а его дети погибли — это лежит между нами как пропасть.
У меня перехватило дыхание.
— Я не знала, что у него были дети.
— Две дочери. Одна трехлетняя, а вторая совсем кроха, только училась ходить. Слишком малы, рабынь из них не сделать, их убили. Его жена дралась за них как безумная, им пришлось заколоть и ее, хотя она была бы ценной добычей.
Я отвернула лицо.
— Но твой сын жив, — сдавленно сказала я.
— Он старше, ему четыре. — Голос Энея почти не дрогнул. — Он прятался, когда насиловали и убивали его мать. Позже мальчика нашел мой отец и вытащил из дома, пока не обрушилась горящая крыша. Наши корабли подошли к Вилусе слишком поздно: будь я там, все сложилось бы по-другому.
— Ты говоришь как Кос.
— Корабли вел не Кос, а я, — сказал он резко. — Значит, моя и ответственность.
— Ну уж нет, — твердо возразила я. — В ответе за все только Неоптолем. Это он собрал флот в Пилосе, он подстрекал молодых царей начать войну. Это он возжелал золота и чужеземных женщин. Я слышала на пирах его речи о славе и богатстве, разжигающие жадность и честолюбие. Я видела его так же близко, как тебя, и хорошо знаю, чья тут ответственность.
Я взяла руки Энея в свои.
— Ему нужны были рабы для продажи в Миллаванде. По пути в Пилос там продали часть наших, еще часть отвезли в Тиринф — тот самый крепкостенный Тиринф, что высится над Арголидской долиной. Нам его осаждать бессмысленно, ты и сам знаешь. А в Миллаванде еще можно кого-то найти и попытаться освободить.
— Напасть на Пилос — единственное, что тогда пришло мне в голову. Пилосцы были среди тех, кто жег Вилусу, и ни для кого не секрет, что их город слабо защищен. Я жаждал только одного: вызволить людей, сколько удастся, и свести счеты с врагом. — Ней отпустил мои руки. — Но мне двадцать два года, я зрелый человек, мне ни к чему бесцельно метаться с место на место, как мальчишке. И жажда крови во мне не так сильна, чтобы в порыве величия поднимать народ на бесполезные подвиги. Ведь утерянного не вернешь.