Чёрные корабли
Шрифт:
Она фыркнула.
— А как я хожу на торжище каждый день — менять эти вечные бобы на что-нибудь поприличнее? Долго ли набраться слов, чтобы поболтать? Я и в Библе выучилась тамошнему языку.
Я улыбнулась:
— Не то что Аминтер.
— Да уж, Аминтер с чужеземцем и слова не скажет. — Лида проплыла до края бассейна, и я вдруг вспомнила льняную реку. Когда я ребенком училась плавать, Лида держала меня на руках — я совсем об этом забыла. Внезапно мне стало так тоскливо без матери…
Лида, должно быть, увидела мое лицо. А может, ей самой вспомнилась
— Ничего, детка. Будь твоя мать здесь — она бы тобой гордилась. Я вправляла твою ногу, когда тебя опрокинуло колесницей, но ты выжила только ее заботами. Упорства ей было не занимать, это уж точно.
Ее руки двигались в прозрачной воде, глаза смотрели куда-то вдаль.
— Из Вилусы нас везли на одном корабле. Всех рабынь, кто по жребию угодил к царю Нестору. Она была хорошенькая — ахейцы мимо не прошли, еще и сильно избили. Много рабынь тогда умерло, но она держалась, несгибаемая как не знаю кто. Когда подплывали к Пилосу, уже стало ясно, что будет ребенок. Одна такая, из наших, ночью кинулась в море, и я положила себе не спускать глаз с твоей матери.
Лида посмотрела на меня, двинув бровью.
— Она смекнула, чего я боюсь, глянула на меня эдак пронзительно, ну вот как ты, и говорит: «Лида, я не собираюсь себя убивать. У меня родится сын, он вырастет и отрежет им все, чем делают детей».
Я было засмеялась, но тут же умолкла.
— Вместо сына родилась я…
— Точно. Она и не представляла, сколько ты для нас сделаешь — приведешь к родичам и потом в вольную землю. Уж кто-кто, а она бы точно тобой гордилась.
У меня из глаз хлынули слезы. Я стояла по пояс в воде в храмовом бассейне где-то посреди Египта — и плакала.
Лида, приблизившись, обняла меня:
— Ничего, девочка. Ты ведь никогда не пожалуешься, вечно сама с собой. Как и все, кого коснулись боги. Но даже тебе нужен кто-то близкий.
Я ничего не ответила, лишь продолжала плакать, уткнувшись в ее плечо.
— Ну ладно, ладно, — успокаивающе сказала она. — Пойдем, пускай их прислужницы наведут тебе красоту. Ты, поди, никогда этим и не занималась.
— Нет. — Я чуть всхлипнула. — Какая разница, красива ли Смерть.
— Ты сегодня не Смерть, — ответила Лида.
Я одевалась уже в сумерках. Хри сказал прислужницам, что я должна выглядеть как верховные жрицы Египта, и мной занялись всерьез. Девушки принесли мне невесомое одеяние из тончайшего белого льна — такого прозрачного, что сквозь него ясно просвечивали все линии тела. Нижняя часть его, заложенная десятками волнистых складок в мизинец шириной, высоко под грудью стягивалась поясом из золоченой кожи. Плечи и грудь — нарумяненную, с темными сосками — прикрывала красиво задрапированная накидка из тонкого льна, спереди и сзади падающая до талии. Поверх нее лежало золотое оплечье, унизанное синими и красными стеклянными бусинами. На обнаженных руках позванивали золотые браслеты, мочки ушей украшала пара золотых колец. Прислужницы долго сомневались, что делать с волосами, но в конце концов заплели их
Впервые для меня это делал кто-то другой. Пока ты не пифия, нельзя накладывать церемониальную краску, а после у меня не было учениц. Кианна когда-нибудь до этого дорастет, но еще много лет ее крошечные ручки будут слишком слабы, чтобы очертить мне углем глаза.
Прислужницы выкрасили мне веки в цвет лазури и подвели глаза черным. Нарумяненные щеки, губы того же оттенка, что соски… Когда наконец передо мной поставили полированное зеркало, я едва могла себя узнать. Из зеркала на меня смотрела хрупкая египтянка с высокой грудью; в черных глазах притаилось пламя, на губах застыла таинственная улыбка.
— Ты красива, — произнесла одна из прислужниц. — Здесь, в Черной Земле, ценится такая красота. — Она легко провела пальцами по моей щеке. — У тебя хорошие кости. В смерти ты будешь прекрасна.
— Я и есть Смерть, — отрешенно проговорила я. На мгновение мне привиделось другое лицо — увенчанное уреем, священным змеем Египта.
— Но в Черной Земле Смерть прекрасна, — сказала она. — Представая пред троном Осириса, нужно остерегаться: красота Исиды ослепляет нас так же, как красота луны ослепляет всякого, кто долго пробыл под землей.
Я почувствовала Ее шепот рядом с собой. «Мое лицо может быть и таким», — сказала Она.
— Мое лицо может быть и таким, — повторила я, удивленно тронув губы.
Из-за двери послышался голос Хри:
— Пора, дочь Вилусы! Бери остальных женщин и выходи! Носилки ждут, пора в путь!
Мы вышли в освещенный факелами двор. Ней, выбритый и одетый в уложенную складками льняную юбку, ждал у передних носилок, в которых он поедет вместе с Хри. Золотой браслет царевны привычно охватывал его руку выше локтя. Рядом с Неем стоял Ксандр.
Черные волосы, откинутые назад, скрепляла золотая пряжка, льняную юбку стягивал золоченый кожаный пояс. Гладкая смуглая грудь чуть блестела от благовонного масла, в котором смешались запахи мирры, и розы, и чего-то еще. Он увидел меня и, раскрыв рот, потянул Нея за руку.
Ней обернулся и тоже раскрыл рот, но, будучи царевичем, овладел собой быстрее Ксандра.
— Сивилла…
— Царевич Эней, — ответила я с достоинством, подходя и становясь рядом. Если двигаться медленно, то хромота почти незаметна.
— Ты совсем другая… — проговорил Ксандр.
Ней улыбнулся:
— Ты такая красивая! — Его глаза подтверждали, что это правда. Я не привыкла, чтобы мужчины так на меня смотрели, и взгляд Нея вызывал странное смущение.
— Пора, пора! — поторопил Хри. — Нам нельзя опаздывать, давайте рассаживаться в носилки!
Он повел рукой, приглашая Нея сесть вместе с ним, я скользнула во вторые носилки рядом с Ксандром: всю дорогу терпеть на себе презрительный взгляд Анхиса или смятенный взгляд Аминтера было бы выше моих сил. Я не могла скрыть улыбки, когда увидела, что рядом с Анхисом садится Лида. Пусть только он попробует почитать ей нравоучения!