Черные крылья
Шрифт:
Идея с самоубийством показалась невероятно соблазнительной. Я даже представила, как это произойдёт. Поднимусь на крышу универа, встану на край, распахну руки и шагну в небо…
Что за глупость!
Постаралась выкинуть из головы дурное, но оно не спешило оставлять меня в покое. На пластик стола упала солёная капля.
В нашу жалкую столовую народ не торопился идти. Еда здесь пресная и холодная, а выпечка чёрствая и серая. Единственное и неоспоримое достоинство – кофе. Уж не знаю, почему, но он один из лучших в городе. Вот только сегодня этот прекрасный напиток вылился на мой светло-серый джемпер.
Пара девиц, облюбовавших столик в
В столовую вошёл улыбчивый тёмноволосый парень и застыл у входа, во все глаза глядя на меня. Его зрачки расширились, почти полностью залив синюю радужку. Ант Лазурин – вспомнилось имя студента, который на днях перевёлся в нашу группу. Заглядевшись, я споткнулась о ножку стула и чудом удержала поднос.
Вот только этого для полного счастья не хватало: растянуться на полу на потеху новичку. Мысленно ругнулась, отвернулась от однокурсника и двинулась к мусорному контейнеру. Чувствовала себя при этом странно – коленки подгибались, а кафельный пол казался таким опасно далёким и скользким, что приходилось идти осторожно.
Да что со мной?!
И я всё же грохнулась. Что-то обрушилось на меня сзади. Поднос звякнул, разбрасывая содержимое в разные стороны. Коленки обожгло, а зубы клацнули и прикусили язык.
– Ох, извини!
Сильные руки потянули меня вверх.
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Ант. – Прости, я засмотрелся в окно и не заметил тебя.
Колготки разорвались, а на коленках зияли кровоточащие ссадины. Просто отлично! Сначала испорченный джемпер, теперь ободранные ноги. Единственный плюс во всём этом – злость на парня вытеснила все дурацкие мысли о самоубийстве. Я выдохнула, стараясь успокоиться.
– Прощаю, – прошипела я.
Наклонилась, чтобы подобрать посуду, и тотчас врезалась лбом в лоб парня, некстати решившего мне помочь.
– Ох, – потёр он голову и широко улыбнулся. – Тебя ведь Мышкой зовут?
– Ингой. И хватит меня разыгрывать.
– Что? – искренне удивился он.
– Спорим, сейчас в дверь войдут твои приятели и начнут наблюдать за тем, как ты охмуряешь меня?
– Охмуряешь? И как я тебя буду охмурять? – развеселился Ант.
От улыбки на щеках у него появились ямочки, а от уголков глаз разбежались милые лучики.
– К примеру, предложишь угостить меня кофе в каком-нибудь навороченном кафе, чтобы я растаяла от счастья. А потом попросишь сделать тебе контрольную или написать реферат.
– Я действительно хотел угостить тебя кофе, – хмыкнул Ант, забирая у меня поднос.
А потом мы, не сговариваясь, посмотрели на входную дверь. Зрители были в наличии – Олге Шатун и Вики Пулсор. Известные, кстати, в универе личности из числа завсегдатаев «Королевской поступи», которые вряд ли просто так заглянули бы в университетскую столовую. Олге, темноволосый и бледный дылда, мрачно смотрел на меня, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Рыжеволосый патлатый Вики гнусно ухмыльнулся мне и показал язык.
– Эй, мышонок, всё не так, как ты думаешь, – попытался взять меня под локоть Ант, но я вырвала руку и бросилась прочь из столовой.
Парни молча расступились, пропуская меня.
Дурацкий день!
Спустя две недели с того злополучного дня оставалось только удивляться безнадёжной тоске,
Мама говорила, что я родилась уже рассудительной старушкой. Вот она у меня была порывистой, талантливой, красивой. Её имя гремело по всему миру, а лучшие оперные театры соревновались за право заключить с ней контракт. Она умела жить ярко, но и сгорела быстро, влюбившись. Я не знаю, кто мой отец, но он разрушил жизнь мамы, когда однажды появился на её пути и исчез, оставив на память меня. Надо сказать, мама меня этим ни разу не попрекнула, но временами я ловила в её глазах разочарование. Неудивительно. Я была олицетворением всего самого страшного, что случилось с ней: потерянной любви, сорванного голоса, безысходности. Денежные потоки с моим рождением не просто обмелели. Они потекли в обратную сторону. Маме пришлось платить за сорванные контракты, в которых как форс-мажор была предусмотрена потеря голоса, но только не в случае беременности. Ушлые юристы нашли в медицинских учебниках несколько случаев, когда беременность оказывала непоправимое воздействие на организм, и обвинили в потере голоса маму. Мне кажется, что решение оставить меня было её самой большой ошибкой.
Впрочем, мама уверяла, что ни о чём не жалела. Ей вполне хватало небольшой квартиры на тенистой улочке в центре города. В одной комнате мы с мамой спали, другую она переоборудовала под учебный класс, где давала уроки вокала. Я тоже принимала в этих занятиях участие, когда нужно было петь в два голоса, а после того, как у мамы стали неметь пальцы, ещё и аккомпанировать на синтезаторе.
На этих уроках я и познакомилась с Эльвирой. Тогда она была ужасно непоседливым ребёнком, из тех, за кем постоянно нужен глаз да глаз. Ни одна гувернантка не могла ужиться с ней больше месяца, и отец часто лично возил её к нам. Хотя, может, дело было не в Эльвире, а в моей маме. Утончённую красоту она сохранила до конца своей недолгой жизни. Даже когда лежала в гробу, казалась юной девушкой.
Умерла мама неожиданно и тихо. Прямо во сне. Помнится, я тогда проснулась рано. Даже обрадовалась, что мама ещё спит. Думала, сделаю сюрприз. Приготовила оладушки с мёдом, сварила кофе, а потом запела один из модных шлягеров. Я его для прослушивания готовила, мечтала на эстрадный вокал поступать, вот и пела по любому поводу. Плохой из меня будильник получился. Просто отвратительный. Мама так и не проснулась.
Воспоминания полоснули по сердцу острым ножом, и я привычно отогнала их. Высыпала из жестяной банки остатки зёрен и включила старую кофемолку. Резкий дребезжащий звук заставил скривиться, но почти сразу кухня начала заполняться божественным запахом. Я поставила медную кофеварку на огонь, чтобы раскалить, и включила электрочайник. Некоторые любят кофейные аппараты, а как по мне, самый вкусный кофе —тот, который мы заваривали с мамой. Чёрный, густой, без всяких добавок и взбитых пенок. Главное, чтобы сами зёрна были из Эльгограда. Недешёвое, конечно, удовольствие, но оно того стоит.