Черные лебеди
Шрифт:
Во дворе, огороженном узорчатой чугунной оградой, устало, словно разомлев на солнце, дремали вековые липы, которые своими широкими, развесистыми кронами надежно защищали от солнца круглую бетонную чашу фонтана, лениво разбрасывающего веер жиденьких струй.
Взгляд Шадрина остановился на фронтоне особняка, где почти под самой крышей, над выступающим балконом, виднелись два лепных амура. Один играл на свирели, другой настраивал лиру. Вокруг чаши фонтана, кручинно воркуя, ходили два сизых голубя.
Крупный самец, оперение которого переливалось на солнце самыми причудливыми полутонами нефтяных разводов, в своем любовном кружении
Шадрин смотрел на зарешеченные окна красивого особняка и чувствовал, как со всеми этими амурами, свирелями, лепными львами и струями фонтана были несовместимы ржавые прутья железных решеток, которые одним своим видом зачеркивали строгую законченность архитектурного стиля. «А ведь дом этот когда-то строил талантливый архитектор, — подумал он. — А вот какой-то умник распорядился на окнах с фасада соорудить решетки».
Дмитрий вошел в вестибюль. И здесь в глаза ему бросился резкий разлад между изысканно-красивым интерьером и грубой фанерной тумбочкой, окрашенной ядовито-синей краской. Рядом с тумбочкой стоял немолодой хмурый старшина милиции с красной повязкой на рукаве.
«Когда-то, может быть, в этом вестибюле, вот у этой витой мраморной лестницы, застланной ковром, именитый хозяин дома встречал важных гостей во фраках и цилиндрах».
Шадрин поднялся на второй этаж. Ковры, высокие лепные потолки коридора, резные массивные двери — все дышало той музейной неповторимостью, которую теперь можно встретить в редких домах Москвы.
Дмитрий отыскал кабинет Богданова. На высокой двери с огромной фигурной бронзовой ручкой была прикреплена стеклянная табличка, на черном фоне которой блестящими серебряными буквами было написано: «Р.М. Богданов». Буквы светились острой холодно-зеркальной голубизной. Чем-то они напоминали Шадрину бритвенные лезвия.
Дмитрий пришел в часы приема. Уже немолодая секретарша, в одежде и прическе которой угадывался вкус, записала его фамилию третьей — в приемной сидели еще два прокурорских работника в форменной одежде — и понесла список в кабинет к начальнику. Через двойные, надежно обитые двери не было слышно ни единого звука. Наконец она вышла из кабинета и с вежливой сдержанностью, которая, как правило, отличает секретарей крупных начальников, сообщила:
— Григорий Михайлович примет всех. Только просил немного подождать. У него сейчас телефонный разговор.
«Зачем этот подробный отчет? Кто ее спрашивает, чем занят ее начальник?» — подумал Шадрин, наблюдая, как быстро бегали длинные красивые пальцы секретарши по клавиатуре «Ундервуда».
Так, в ожидании, прошло полчаса, а массивные двери, обитые пухлым дерматином, ни разу не открылись. Потом где-то за спиной секретарши, заставив посетителей вздрогнуть, раздался резкий звонок. Секретарша, не по возрасту пружинисто и легко, привстала со стула и бесшумно скрылась за высокой дверью. Через минуту она вернулась в приемную и назвала фамилию человека с румяным лицом и погонами младшего советника юстиции.
Разговор с первым посетителем у Богданова был коротким. Младший советник юстиции вышел из кабинета весь потный, вытирая платком лоб и глаза. На его седеющем виске набухла голубоватая вена. Потоптавшись у стола секретарши, он что-то хотел сказать, но, очевидно, раздумал, как-то боком, покашливая в кулак, поспешно вышел из приемной.
Второй посетитель, высокий молодой человек с университетским
Наступила очередь Шадрина. В приемной стояла тишина, которая была готова каждую секунду треснуть от басовито дребезжащего звонка, вмонтированного где-то не то в стене, не то в столе секретарши. Дмитрий засек время. Он волновался. Лет восемь-девять назад, уходя на боевое задание — за «языком» или на подрыв вражеской точки, откуда можно было не вернуться, Дмитрий чувствовал себя гораздо увереннее и тверже, чем сейчас. И сердце… Почему оно после четвертого удара Делало какой-то странный, нечеткий пятый удар? «А что, если не примет? Возьмет и придумает какое-нибудь срочное дело в прокуратуре Союза», — подумал Дмитрий, глядя, как минутная стрелка больших электрических часов на стене сделала новый минутный прыжок.
Богданов Шадрина принял.
Когда Дмитрий вошел в кабинет, то первое, что бросилось ему в глаза, был огромный резной стол черного дерева с витыми, похожими на лапы льва, массивными ножками. По углам стола стояли два таких же резных черных кресла с высокими спинками. Кресло, на котором сидел Богданов, было в одном стиле с остальной мебелью кабинета, очевидно конфискованной у старого хозяина вместе с особняком. Бронзовый чернильный прибор старинного литья изображал схватку титана с огромным многоглавым удавом. Сила человеческих мускулов уже не могла больше разжать рокового кольца сатанинской силы. Последние потуги, последние усилия в борьбе — и человек уступит… Роковая печать гибели уже начертана на лице могучего титана.
Взгляды Богданова и Дмитрия в какие-то секунды скрестились на бронзовом чернильном приборе.
Дмитрий успел заметить, что Богданов стал как будто еще осанистее, выхоленнее. Новый темно-серый костюм на нем сидел как влитый. На манжетах белоснежной рубашки отчетливо вырисовывались крупные запонки черненого серебра.
— Я вас слушаю, товарищ Шадрин.
— Думаю, что вы уже догадываетесь, зачем я пришел к вам.
— Приблизительно Догадываюсь, — тихо и с какой-то вкрадчивой и улыбчивой затаенностью ответил Богданов.
— Решение отдела кадров городской прокуратуры мне передал наш новый прокурор, и я… Я даже не знаю, с чем это связано…
— И что же вы? — Богданов не дал Шадрину договорить фразы. — В этой альтернативе вы, конечно, выбрали разумное — уход по собственному желанию. Так можно предполагать? Для вас сейчас вопрос о трудоустройстве, пожалуй, усложняется. Везде хотят иметь работников здоровых, сильных, молодых… Тем более в прокуратуре. Выезды на место преступления, задержания, преследования преступника… А с вашим здоровьем, после такой сложной операции, какую перенесли вы, можно окончательно сгубить себя. Так что, куда ни кинь, выбор один: или — или. Или вы уходите по собственному желанию и мы вам помогаем перейти в суд или в нотариат, или… к сожалению, нам придется расстаться после необходимых административных предписаний. Решайте.