Черные Мантии
Шрифт:
В делах барон не имел себе равных, на лету хватал любую оказию, выгодно помещая деньги в самые разные операции, вплоть до жилищных; благодаря его энергии банкирский дом Шварца цвел и плодоносил. Однако барон хоть и вознесся до того, что давал деньги королям (без процентов, но требуя назад двойную сумму), никогда не отрекался от начала своей карьеры и любил вспоминать, что во время оно состоял банкиром при бедняках. Имелись кое-какие темные пятна на его пути к успеху, но, как справедливо утверждал господин
Разумеется, барон давно уже не выуживал у бедняков их жалкие гроши, и отношения его с Трехлапым трудно было объяснить финансовыми причинами.
– Что новенького? – безразличным тоном спросил барон.
Трехлапый поднял на него большие неподвижные глаза, затененные встрепанными волосами.
– Полковник дышит на ладан.
– Он слишком дряхл.
– Я полагал, что господин барон…
– Мы в расчете, – прервал гостя банкир, – дело кончено.
И добавил:
– Я занят. Живее.
– Думают, что полковник не доживет до утра.
– Графиня в Париже? Калека утвердительно кивнул.
– Лекок тоже?
– Тоже.
– Ясно. Что еще?
Банкиру с трудом удавалось скрывать тревогу за обычной своей лаконичностью.
– Господин барон очень спешит, и его навряд ли заинтересуют сплетни. Хотя странные творятся в нашем дворе вещи…
– Сплетни! – потребовал банкир.
– Господин барон велел мне повнимательнее приглядеться к окнам пятого этажа, выходящим на двор конторы…
– Ну, ну! – подстегнул банкир, заинтересованный гораздо более, чем изображал.
– А также держать под наблюдением дом, вход с улицы Нотр-Дам-де-Назарет, где живут трое молодых господ: Морис, Этьен и Мишель.
– Прекрасно! – одобрил банкир, тайком зевнув, и в качестве извинения добавил: – Короче!
– Молодые люди находятся в том возрасте, когда любят играть в секреты полишинеля…
– Женщины?
– Не слишком… исключая Мишеля.
Банкир насторожился.
– Хотя господина барона интересует, надо полагать, вовсе не Мишель, а племянник – Морис.
Банкир приложил указательный палец к кончику носа, что являлось у него признаком живейшего нетерпения.
– Я не буду больше говорить о Мишеле, – пообещал Трехлапый. – Так вот, господа Морис и Этьен ударились в сочинительство. Работают как каторжные, пишут драмы, это известно всем: целыми днями они декламируют во всю глотку и спорят чуть ли не до драки. Соседи опасаются, как бы они ненароком не спалили дом.
– Чепуха! – прервал гостя банкир.
– То есть? – переспросил тот несколько обиженный.
– Чепуха! – повторил банкир. – Короче!
– Они продали
Трехлапый внезапно прервался, вспомнив, что обещал не отклоняться на Мишеля.
– Забавно! – произнес банкир, делая поощрительный жест.
– Прошу прощения. Я знаю, что Мишель вас не интересует. Мы, нормандцы, слишком болтливы.
Банкир неопределенно кивнул, и Трехлапый стал докладывать дальше.
– Господин Морис питает весьма серьезные чувства к одной достойной девице, и если бы господин барон задумал его женить…
– Мальчишка по уши влюблен в мою дочь, – отозвался банкир. – Идиот!
– Почему же? Мадемуазель Шварц достаточно богата для двоих.
На это вкрадчивое замечание банкир отрубил:
– Свадьба – дело решенное… почти.
Затем он закинул ногу на ногу и, стараясь сохранять безразличный вид, полувопросительно произнес:
– Мишель?
– Вы хотите сказать – Морис? – поправил его Трехлапый. Легкая улыбка затаилась под взъерошенными усами калеки.
Он медлил с ответом, делая вид, что недопонял. Господин Шварц топнул ногой и вскричал – на сей раз на общедоступном языке:
– Черт возьми, господин Матье! Не выводите меня из себя. Вы что-то знаете про этого негодника Мишеля. Выкладывайте!
Господин Матье прикинулся удивленным, скрывая насмешку.
– Мне же запрещено… – начал он, – но… готов служить. Хотя, признаться, куда приятнее рассказывать о детских шалостях Мориса с Этьеном. Господин Мишель пошел по плохой дорожке, шляется по притонам и играет напропалую.
– Играет напропалую! Мишель!
– Проигрывает по двести-триста луидоров за вечер, бегает по ужинам и театрам, делает несуразнейшие долги и, самое странное, их оплачивает!
– Оплачивает! – повторил банкир. – Забавно!
Он встал и прошелся по комнате.
Как только хозяин повернулся спиной, физиономия Трехлапого преобразилась точно по волшебству. Маска ожила, загоревшийся взгляд рванулся к большому открытому окну, выходившему в сад. По аллеям парка прогуливались гости, взгляд калеки молнией осветил всех. Он кого-то искал.
Когда банкир обернулся, Трехлапый созерцал лужайку с вежливым восхищением.
– Райское местечко! – вздохнул он. – Извините!
– Откуда он берет деньги? – спросил банкир.
– Господин Мишель? Не знаю, но могу разведать, если требуется.
– Тут пахнет Лекоком! – вслух высказал свою догадку банкир.
Трехлапый опустил глаза и не отвечал. Брови господина Шварца нахмурились. Немного помолчав, калека с оттенком брезгливости сообщил:
– Тут замешана какая-то дама, кажется, очень богатая. Господин Шварц остановился как вкопанный.