Черные Паруса Анархии
Шрифт:
Прошедшая жизнь - это всегда скорее вопрос, чем ответ. И вопрос этот прост: зная, что мы смертны - почему мы живем не так, как должны? А если не можем жить иначе, зачем мы живем вообще?
Цель жизни - смерть? Потому, что жизнь - конечна? А дух человека - слаб. Жить или не жить, - это уже выбор собственного духа. Если нет волевой ориентации на дух, то какой смысл жить?
За тяжелой пеленой темно-зеленое одеяло мокрых прибрежных сопок - бескрайний континент, прародина Азия, и возможно, судьба Европы. Деревья без просветов человеческого жилья, непрерывный лес, мокрые непроходимые кусты. Капли пузырятся на волне, набегающей на берег,
Дальше, в пространстве за мысом, начало другой дальнего мыса, серого в пелене дождя и низко нависших над ним темных клочьев туч, и туманный простор моря, насколько хватает глаз.
Вечер и наступившая ночь рассеяли ненастье. Зажглись звезды, взошла луна и светит сквозь ванты на качающуюся палубу, наполняет бухту призрачными тенями, сопки покрыты осязаемым флером. Звезды поблескивают мертвенным светом, - словно тать окружила замерзшую в страхе землю, всматриваясь в случайно не умерших, - и шепчутся между собой, посылая незримых гонцов в глаза живых.
Близок рассвет, над островком у входа в залив горит яркая планета, это взошла утренняя звезда, называемая древними "денницей", а по латыни "Люцифером", и еще Венерой, египтянами - Исидой, матерью мира. Китайцы тоже придают особый смысл этой звезде утренней и вечерней зари, - она взойдет высоко в день прихода Майтрейи, Будды Грядущего, когда под красными знаменами соберутся все племена - уроки в Кяхте священника из Пекинской миссии не прошли для Мишеля даром.
На палубе ударила одинокая рында и началось редкое движение. Мишель, запахнув макинтош, поднялся наверх. Китаец Ван, кок "Викерса" прошел мимо, опорожнил за борт поганое ведро.
Слабый свет зари выстужает и выбеливает глаза, и прибивает к мерно колышущейся воде клочья тумана, неясными призраками, тянущимися от берега. Еще не звучит гимн нового дня, но оркестр уже занял свои места. За дальними мысами, открытыми в море, скоро поднимется занавес утра. И радость вольется в жилы, и ты снова закричишь "ура" жизни. Мысли приведут в порядок желания, сознание включится в новый день и заботы, как штопор в пробку бытия. Мысли, неуютные и холодные ночью, освоятся окончательно в душе, понесут тебя уверенно навстречу твоей судьбе.
Мир не может быть абсолютно добрым или абсолютно злым. Почему? Он свободен. Значит противоречив. Не будь противоречив, был бы несвободен. А значит - и не добр, и не зол. Рок - иллюзия трусливого сознания. И я, человек, живой - свободен.
Быть свободным - право, долг, достоинство, счастье, миссия человека. Исполнение его судьбы. Не иметь свободы - не иметь человеческого облика. Лишить человека свободы и средства к достижению ее, и пользования ею - это не просто убийство, это убийство человечества. Самый великий и единственный моральный закон - быть свободным и не довольствоваться только состраданием, а уважать, любить, помогать освобождению ближнего, так как его свобода непременное условие нашей.
А желание оторваться от реальности, стать сыном "света" или, ... воплощением "тьмы", но... тоже - "абсолютной", принимать за истину выдуманный мир - будет ли востребовано реальным
Глава N8
Прошлое
Есть места и события, содержащие в себе тайну. Ландшафты их открываются неожиданно, будто мы не сами к ним идем, а они движутся навстречу. Таков Дальний Восток. События поворотные порой незначительны, проходят мимо как простые впечатления. И когда мы переживаем потрясающие нас страсти, они не есть то, что изменяет нашу жизнь - это скорее выстрел, его грохот, - на спусковую скобу нажимают незаметно.
И только через твою жизнь окружающий мир обретает для тебя законченность, ты сам придаешь ему смысл.
Бежит за бортом спящей шкуны, где только вахта и впередсмотрящий не пьяны, вольная охотоморская волна Татарского пролива, напевая свою независимую песню. Капитан и команда, имеющая судовой пай, удачно погуляли в Пластуне, - удалось погрузить на борт контрабандное золото, добытое китайцами, официально, по бумагам, заготовляющих морскую капусту - рубль за фунт.
Бакунин на юте стоит, опершись на трубу машины. Широколицая физиономия с огромными, чуть навыкат, глазами, расставленными широко и оттененными длинными густыми ресницами, - глаза оленя, - белки в тонкой паутине кровеносных сосудов, глаза светло-голубые, но не водянистые; кожа красная, лицо крупное, мясистое; голова сидит на крепкой шее, толстой, так что ворот рубахи всегда расстегнут. Он непозволительно пьяный. Седые космы выбились из-под картуза, соразмерного большой голове, линялая от дождей, солнца и ветра одежда - явно с чужого плеча. В этом, неопределенного возраста, человеке столько устойчивого благодушия.
Мишель сделал не совсем твердый шаг навстречу китайцу Вану, который вместо чая, вынес с камбуза вина, и отхлебывает из пиалы горячий пунш. Китаец прекрасно говорит на английском, по-американски. Судовой контракт он подписывал в Сан-Франциско. Ван-Юшан - инсургент, избежавший казни и попавший в Америку после подавления французами и англичанами восстания тайпинов в Шанхае. Ван тоже пьян, но этого не заметно на его бесстрастном азиатском лице, только желваки на скулах шевелятся, когда он вспоминает Америку. Мишелю приятно разговаривать с ним о прошлом, - о ярости боя на восставших улицах городов. Алкоголь иногда помогает избавиться от отчаяния поражения, представляя реальность легким фарсом на действительность.
После того, как Бакунин вернулся со встречи в Хакодате с российским консулом на "Викерс", отказавшись от берега, капитан шкуны понял, что он - не простой пассажир. Без слов снова принял его на борт, и ранним утром, когда над простором Великого Океана заблистала планета Люцифера, "Викерс" с Бакуниным прошел в пролив Цугару мимо русской эскадры Попова, настороженно спящей в заливе. На Хоккайдо в этот, 1861 год, подавили крестьянское восстание. Восставшим, и побежденным, власти отрубили головы после того, как они увидели смерть своих близких: стариков отцов и матерей, женщин и детей. Офицеры русской эскадры со сдержанным негодованием и любопытством наблюдали за процедурой массовой казни - такой работы мечами они никогда раньше не видели.