Черные плащи
Шрифт:
Глава 19
Осень — зима 483 года
Карфаген (Колония Юлия)
Пастырь
…Ваш соратник —
не простолюдин…
…Кровь благородная
видна по выправке!
Девушки вовсе не казались испуганными — смуглые лица их большей частью не выражали вообще никаких эмоций. Просто усталость, просто потухшие глаза, устремленный в землю взгляд.
— А ну-ка, подними голову, дура! — каркающим
Огромную, отороченную мехом шапку он снял и крепко держал в руках — видать, прятал в ней золотые монеты, опасаясь, что здесь, в рыночной толчее, ушлые воришки живо срежут с пояса кошель. Да и то сказать — кто же в кошельке деньги носит? Особенно в таких местах? Так, если только всякую мелочь.
— Хозяин! Эй, хозяин! — Старик громко позвал высоченного бородача в длинном плаще, который, однако, на его фигуре смотрелся куцым. — Хозяин! Эй, уважаемый?
— Что тебе, любезнейший господин?
— Пусть эта рабыня поднимет голову… Да-да, вот эта! Ишь, упирается, словно лошадь. Она что у тебя, непослушная?
— Да что ты такое говоришь, уважаемый?! Это же сама покорность. Смотри, какие у нее ласковые глаза… Как у стельной телки! А грудь? Грудь какая! — Продавец без всякого смущения рванул на девчонке рубище, обнажив грудь и спину. — Потрогай… Ну как?
— Гхм, гхм, — покашлял старик. — Не очень-то она и упруга.
— Ха, не упруга? Очень даже упруга, вот, смотри! — Работорговец принялся мять соски невольницы с такой силой, что бедняжка даже застонала и попыталась отстраниться, однако куда там! Торговец делал все, чтобы подороже и поскорее продать свой товар. — Ну как тебе? Глянь, какая стройная! Вот… — Быстрым жестом купец сорвал с девушки последние остатки одежды, похлопал несчастную по бедрам и ягодицам. — Красота!
— Какая-то она сутулая… и худая, — проведя пальцем по позвоночнику невольницы, недовольно произнес плешивый. — Вон, ребра торчат! Это ж ее только откормить во сколько денег встанет!
— Да, девка худа, спору нет, — поддержал старика один из подошедших поближе зевак-покупателей, кривоногий тип в грязно-белом бурнусе. — Худа и уродлива.
— Уродлива? Худа? — взвился торговец, оскорбленный в лучших чувствах. — Да что бы вы понимали в женской красоте! Посмотрите, бедра какие стройные! А кожа? Светлая, словно молоко верблюдицы!
— Вот-вот, я и говорю — бледная как смерть! Ты, верно, ее совсем не кормил, любезнейший? И интересно, много ли хочешь взять за такую тощую уродину?
— Пятьдесят солидов, — пожевал губами торговец.
— Пятьдесят солидов? — ахнули разом оба, плешивый и кривоногий. — Да столько стоит хороший кузнец!
— Так ведь и эта невольница тоже знает хорошее ремесло — она пряха!
— Скажи-ка! Эта худая дурнушка еще и пряха?! Ну надо же… — Поправив бурнус, покупатель натянуто рассмеялся
— Эй, эй, — заволновался старик. — Я ее первым, между прочим, присмотрел.
— Можете не спорить, — отмахнулся работорговец. — За двадцать пять я ее не отдам. А насчет ее красоты…
Быстро оглядевшись вокруг, он понизил голос:
— Между прочим, именно таких и отбирают для себя «черные плащи»! А уж они-то в женской красоте толк знают. Сорок! И ни монетой…
— Ха, «черные плащи», говоришь? — визгливо заспорил кривоногий. — Так они и взяли такую костлявую!
— Именно таких и берут, клянусь святой Перпетуей! Даже больше скажу — специально заказывают.
— Тридцать давай, а? — наконец решился плешивый. — Это же очень хорошая цена — тридцать солидов! Да она и в самом деле пряха? Ты не обманываешь меня, уважаемый? Чем можешь подтвердить?
— Девка сама подтвердит. — Пожав плечами, работорговец ударил невольницу ладонью по щеке. — Эй! Ты ведь умеешь прясть, правда?
— Да, мой господин. — Девчонка как будто очнулась. — И еще могу шить, готовить, убирать…
— А искусна ли ты в любви? — снова встрял кривоногий.
— О, конечно искусна! — отозвался за свою рабыню купец. — А ты, уважаемый, тоже хочешь купить?
— Но я же, я же первый ее выбрал! — Плешивый старик обиженно зачмокал губами и вытащил запрятанные в шапке монеты. — Беру, беру за тридцать солидов, уговорил…
— Эй, эй, любезнейший, по-моему, речь шла о сорока! А впрочем, черт с ними, с деньгами! Бери за тридцать… пять. Только ради тебя! От сердца, можно сказать, отрываю…
Пока покупатель тщательно отсчитывал деньги, проданная девушка кое-как набросила на плечи рубище и вздохнула, покорно дожидаясь, пока новый хозяин закончит дела.
— Ох и ушлый же торговец этот Исайя! — со знанием дела обсуждали зеваки. — Хорошую цену взял, уж не прогадал.
— Этот-то пройдоха да прогадает? Ага, как же… Думаете, этот колченогий в бурнусе просто так подошел? Да они с купцом наверняка сговорились.
— Да уж, тридцать пять золотых за тощую девку — очень неплохая цена, да, неплохая.
— А что такое торговец говорил о «черных плащах»? Наверное, врал. Станут они скупать таких уродин!
— Ой, не скажи, не скажи, уважаемый! — Один из зевак, коренастый парень лет двадцати пяти, обернулся к затесавшемуся в толпу Александру. — Скажу тебе, «черные плащи» как раз вот таких и предпочитают — тощих, но с большой грудью и крепкой задницей. Правда, вряд ли бы они уплатили за эту девку такую цену. Да и обычно они оптом берут… Так что не прогадал Исайя, не прогадал! Ого… — Парень вдруг прищурился. — Вы только посмотрите на колченогого! Что я говорил? Они и в самом деле с Исайей в сговоре! Ишь ты, только что к девке приценивался, а теперь вон на мальчика глаз положил.