Черные плащи
Шрифт:
— Здорово, Эдик. Как мать?
— Да ничего, спасибо. Дядь Саша, — парни переглянулись, — мы ведь это… вину закрасить пришли, вон и побелку взяли…
Александр ухмыльнулся:
— Вину, парни, вообще-то не закрашивают, а заглаживают, так и говорят.
— Не, дядя Саша. Тут загладить никак, тут красить нужно. — Эдик виновато потупился, и разговор взял на себя его старший приятель.
— Мы, дядь Саша, ночью вчера перепутали. Хотели в забор козлу тому попасть, да вот тебе в гараж угодили.
— Случайно, дядь Саша.
— А-а-а! — Александр наконец понял, что
— Навозом…
— То-то я и чувствую — пахнет.
— Так мы сейчас закрасим, вмиг! Эдька, доставай кисти…
— Ладно. — Саша махнул рукой. — Красьте. Только громко не орите, у меня тут гость… спит.
Отрядив подростков «закрашивать вину», молодой человек спустился в погреб, откуда раздобыл жбан с домашним кваском, принес в баню, поставил. Потом, чуть подумав, налил в большую кружку, угостил подростков:
— Пейте, парни. Мало будет, я еще налью…
Вообще-то зря он им налил. К обеду солнышко выскочило, разжарило, а квасок-то хмельной оказался — вот и развезло ребятишек. Нет, кляксу-то навозную они замазали, да вот после этого обоих потянуло на подвиги, прямо вот сейчас, вечера или ночи не дожидаясь.
— А что этот козел наш пляж захапал?
— Козлина — козлина и есть!
— Сейчас мы ему, сейчас…
Оно, конечно, побелкой по серой ограде, может, и не очень-то видно, но те, кому надо, увидели. Вернее — тот, кому надо.
Подкидывая в печку дровишки, Александр краем уха услышал голоса, ругань, собачий лай.
Потом вышел во двор, глянул… Мать честная! Мальчишек-то выручать надобно, тем более Эдик все-таки родственник.
Оба парня стояли, прижимаясь спинами к бетонной ограде соседа, а тот самолично высился перед ними, держа за поводок злющего бультерьера, да еще и издевался:
— А-а-а! Так вы, значит, местные художники? Пикассо недорезанные! Ван Гоги! А я-то думаю, кто мне по ночам забор уродует? Так это вот кто, оказывается. Ну, вы попали, парни!
Вдруг еще появились какие-то девки — блондинка, брюнетка, рыжая.
— Ой-ой, девочки, Пашенька злодеев поймал! Что-то сейчас будет?! Ой!
Судя по крикам, девушки откровенно радовались предстоящему развлечению, а сосед, Паша этот, и бультерьер его долбаный уже заводили несчастных ребят во двор.
— Сейчас придумаем, что с ними делать. А, девчонки, придумаем?
— Придумаем, придумаем, Пашенька, не сомневайся.
— Крапивы им в штаны насовать!
— Или вообще без штанов по деревне пустить бегать!
Саша уже долго не думал — метнулся в дом, краем глаза глянул на безмятежно спящего гостя, зачем-то прихватил со стены меч — какое-никакое, все же оружие, а там злющая псина и бог знает кто еще.
Отличный был меч Хродберг. Клинок его, светлый, словно ранняя заря, был искусно скован из нескольких полос — стальных и железных, которые вначале охлаждали в родниковой воде, закаляли, потом складывали, проковывали, соединяли, чтоб затем отшлифовать с осторожностью и молитвой, отполировать, словно волшебное зеркало, в котором отражается судьба. Если подуть на холодную поверхность клинка, то видно будет, как постепенно,
Когда Александр выбежал на улицу, соседи уже закрыли ворота, и молодой человек не придумал ничего лучше, как перемахнуть через ограду — прямо какой был: всклокоченный, чумазый, с мечом на сверкающей перевязи. Не оставлять же парней на произвол злодеев, в конце концов, сам ведь отчасти виноват, не надо было поить пацанов таким хмельным квасом. Это же сущая брага, а не квас!
Челядь уже окружила юных пленников, хмуро посматривающих по сторонам, — ничего хорошего пойманные подростки для себя здесь не ждали. Сам хозяин — чертов Паша, крепыш с ультракороткой стрижкой и золотой цепью в палец толщиной на мощной, по-настоящему бычьей шее — развалился в выставленном прямо на траву кресле в позе хозяина жизни. Судя по всему, этот не такой уж и молодой мужчина — лет тридцать ему точно есть — принадлежал к той породе людей, что всерьез считают, будто солнце и вся вселенная вращаются исключительно вокруг них. Не так уж и редко встречаются подобные типы, и если один из них перейдет дорожку другому такому же, тут-то и возникнет конфликт, ерундовый, совершенно на пустом месте, однако ни тот ни другой даже в мелочах уступать не желают… М-да-а… все это было написано у крепыша на лице.
Рядом с креслом, по левую руку хозяина, сидела злющего вида псина, бультерьер, и глухо ворчала на парнишек, справа же, опасливо косясь на собаку, толпились три разноцветные девки — брюнетка, блондинка и рыжая, еще какие-то люди — повара, сухощавый тип в белой морской фуражке, пара охранников.
— Ну вот, — ухмыляясь, сообщил Паша, как видно продолжая начатую речь. — Вы, захребетники, — он строго посмотрел на мальчишек, — за свою злостность и неуважение приговариваетесь… приговариваетесь… К чему приговариваются, Жанна?
— К раздеванию, валянию в перьях и выпусканию в городе! — с видимым удовольствием отозвалась блондинка, но тут же переспросила с крайне озабоченным видом: — Ой, Пашенька, а где же мы перья-то возьмем?
— У тебя из хвоста вырвем! — засмеялась рыжая. — Что, подушек, что ль, в доме нету?
— А приклеить? Это ж клей нужен. И каждое перышко…
Тут уж все грохнули смехом, включая и челядь: похоже, эту томную блондиночку тут держали еще и в качестве шута, точнее сказать — шутихи.
— А ведь она права, кстати. — Резко оборвав смех, Паша по-хозяйски посмотрел на охрану. — Ну? Что скажете, парни?
— А что сказать? — Мордовороты растерянно переглянулись.
— Паша! Я у тебя в холодильнике мед видела, — снова подала голос рыжая. — Трехлитровую банку.
— Ну вот еще, мед на них тратить.
— Ну, Пашенька, ну ты же обещал веселье…
— Ладно! — Крепыш махнул рукой и ущипнул блондинку за талию. — Черт с вами, тащите банку. А вы, засранцы, раздевайтесь, да побыстрее! Ну? Что встали? По-плохому хотите?