Черные полосы, белая ночь. Полная версия
Шрифт:
– Хоть и сгруппировалась, все равно хорошо долбанулась, - Наташа потерла лодыжку.
– Рассчитывала в канаву с водой приземлиться, но угодила в стога. Хорошо хоть, не на камни...
Белла ошарашенно смотрела на нее. Сама она тоже была бесшабашной, любила экстрим: крыши, байк, тарзанка... Но прыгать с электрички на полном ходу?!
– Белла, - устало выдохнула Наташа, сгорбившись на стуле, - мне больше не к кому обратиться. Можно я несколько дней отсижусь у тебя, а потом попробую прорваться домой? Ты поможешь мне?..
Белла молча смотрела на нее, свою подругу
Наташа ждала ее решения, прислонившись к стене и закрыв глаза.
– Ты голодна?
– спросила Белла.
– Пить хочется, - не открывая глаз, ответила Наташа.
– И сигарету...
Стакан "Святого источника" она жадноосушила одним глотком. Второй выпила уже врастяжку после тонкой сигареты с ментолом и немного ожила. Лицо прояснилось, взгляд стал более осмысленным, но оставался страдальческим.
– Да, голодная, - сказала она.
– Так ты приютишь меня ненадолго, Лестранж?..
– Конечно, - ответила Белла.
– Сейчас я спроворю ужин, а потом займемся твоими синяками. Ты спятила, прыгать с поезда! И как от Обухова добиралась?
– Когда как, - в кухне Наташа устроилась на "уголке" у стола, пока Белла жарила картофель-фри и отваривала сосиски, - когда "стопом", когда на своих двоих. Один раз даже канал переплыть пришлось. Вода, как лед, я не мерзлячка, но до сих пор знобит.
Она передернула мускулистыми плечами и обхватила себя руками.
– Я заварю чай с медом, - Белла включила чайник, - ты с Югов к нашей воде не привыкшая.
– Я за год от любой воды отвыкла, - мрачно ответила Наташа, - кроме душевой, с видеокамерой. Думала, и плавать разучилась. А уж какой мед на вкус, не помню вовсе.
– А я думала, опять вброс, - Белла накрыла сковородку крышкой и закурила у открытого окна, - один раз уже была "утка" про побег. Я даже расстроилась, узнав, что это фейк!
Наташа усмехнулась, но от боли в ребрах поморщилась и только кивнула:
– Да, мне Витя Уланов рассказывал про эту брехню. Я долго смеялась. А Ефим говорил, что про меня каждую неделю в интернете какую-нибудь хрень придумывают.
От плиты потянуло таким ароматом жареной картошки на рафинированном масле, что у Наташи потемнело в глазах от голода. В свое время их хорошо тренировали, приучая по несколько дней обходиться без пищи в марш-бросках, но сейчас она чувствовала, что выбилась из сил и изнывает от голода. "Стареешь, мать, - подумала она, цепляясь за угол стола и стараясь сидеть ровно, - чего это ты вдруг так расклеилась?".
– Ну и как у вас там теперь?
– спросила Белла, вылавливая из кипятка сосиски. К счастью, она не заметила Наташиного недомогания.
– А я почем знаю?
– пожала плечами Наташа.
– Я ведь считай полтора года там не была. Новости ты и сама смотришь. А я даже россиянкой себя ощутить не успела, как загремела
– Алтайский, с прополисом, - Белла показала ей баночку, - хорошо согревает и от простуды самое то. Тебе нужно для профилактики. Тебе отрезать хлеба?
– Да, два куска... или три, - Наташа смутилась.
– Я не обжора... Просто в прошлый раз я ела вчера утром в Угловке, пирожок и то, что в автомате гордо называлось "кофе черный крепкий"...
– Чем дальше от большого города, тем хуже кофе в автоматах, - Белла подвинула к ней тарелку.
– Кронштадтский хлеб очень вкусный, даже в Питере такого нет.
После ужина и чая Наташа совсем ожила. Весь день ее пугали подступающая к горлу тошнота и накатывающая волнами головная боль, и девушка думала, что это сотрясение мозга. Сейчас дурнота прошла. Теперь о пережитом сегодня напоминали только ноющая нога и бок. "Сейчас посмотрим, что там, - подумала Наташа, помешивая в чашке остатки зеленого меда, - и надо бы помыться!".
*
Ребра оказались не сломаны, и Наташа перевела дыхание: повезло! Но почти вся левая половина тела от подмышки до пояса превратилась в сплошной черно-лиловый кровоподтек с воспаленными ссадинами. Плечо распухло от ушиба. Колени были сбиты в кровь, и левая нога от ступни до щиколотки угрожающе раздулась почти вдвое. А ступни были в таком состоянии, что, когда Наташа, охая, стащила обувь, Белла вздрогнула:
– Ты по гвоздям ходила, или по кипятку?
– Забыла купить носки, - Наташа сокрущенно рассматривала стертые разбитые ноги, сидя на бортике ванной. Ее лицо и руки там, где их не прикрывала одежда, после злого июньского солнца и хлесткого северного ветра приобрели стойкий красный оттенок, резко контрастирующий с ровной белизной остального тела.
Белла принесла домашнюю аптечку и покачала головой. Хоть бы Наташа не расхворалась с дороги.
– Где ты ночевала?
– спросила она, осторожно промывая и прижигая ссадины и царапины. Наташа, прикусив губу от щиплющей боли, ответила:
– В Малой Вишере, в списанном вагоне...
– Перед сном выпьешь липового чая с малиновым вареньем, - Белла взяла тюбик с мазью от синяков.
– Сестра милосердия, - вполголоса заметила Наташа.
– Не угадала, я учительница. Русалка.
– А я хотела быть модельером, - Наташа неловко пошевелилась и невольно ругнулась от судороги, схватившей тут же ногу.
– Давно это было...
Она замолчала. Белла обработала ее травмы и открыла краны в ванне:
– Бери в шкафчиках все что нужно: шампунь, гель, мочалки. Полотенца здесь. Я принесу тебе пижаму и халат.
– Белла, - остановила ее Наташа, - я ведь Навицкая, сбежала при этапировании. Меня собирались судить за особо тяжкое. Я просто хочу прояснить для тебя картину. Ведь и дня не проходит, чтобы меня не осыпали бранью в интернете... Но ты помогаешь мне?
– Потому что я верю тебе, - спокойно ответила Белла.
– Ты говоришь, что этого не делала. И я чувствую, что это правда. Да и логическая цепочка, когда я думаю об этом деле, приводит к тому же.