Черные псы пустыни
Шрифт:
К сожалению, в мирное время такое вряд ли возможно. Отсутствовали только люди Андера. Но к этому все привыкли. Отряд Андера уже давно жил своей собственной жизнью.
Ячменное Зерно следит за приготовлениями и вспоминает первые похороны, на которых ему довелось присутствовать. И тогда в небе кружили грифы. На земле Шинара и мышь не умрет без их ведома.
Тогда по Кан-Пураму прокатилась волна черной лихорадки, унесшая его деда. Ячмешке исполнилось шесть лет, и он, конечно, не обратил внимания
— Грифов всегда приглашают на похороны, — прошептала она. — Это первые существа, в которых Создатель вдохнул жизнь.
Ячменное Зерно удивился выбору бога. Почему он решил начать с таких гадких тварей! Мать заметила его недоумение и пояснила:
— Они сотворены из песков пустыни и приставлены следить за всем на свете: и за живым, и за мертвым.
— А почему они кружатся?
— Потому что помнят дни, когда вихри кружили их над барханами.
Еще врезались в память маленького Ячменного Зернышка столб черного дыма и вытянутая рука деда с обуглившимися белыми волосками. Через долгие годы он усвоил, что все живое со временем обращается в прах. А тогда ему бросилось в глаза сходство черного столба дыма со смерчем в пустыни. «Создатель почему-то очень внимателен к покойникам», — подумал он.
— Мама, а меня тоже сожгут, когда я умру?
— Нет, — прошептала мать.
— Почему?
— Потому что ты верный Молоха.
— Молох не хочет, чтобы мы горели?
— Нет, радость моя. Верные Молоха горят при жизни. После смерти они гниют.
Ячменное Зерно еще вспоминал, как мать объясняла ему особенности загробной жизни, когда услышал звук шагов. Сзади подошел Андер и присел на соседний камень. Плащ и рубаха Андера были забрызганы кровью, капюшон надвинут на лоб.
— Почему на Совете не был? — спросил Андер.
— Посты выставлял.
— Все сам?
— Так надежнее.
Андер мотнул головой в сторону костра.
— И туда не пошел.
— Одиноко мне с людьми, — пояснил Ячменное Зерно. — А я не люблю одиночества.
Андер кивнул. Эта жизненная позиция была ему понятна.
— Допросили пленных, — сообщил он.
— Пытали, стало быть, — поправил Ячменное Зерно.
— Жалеешь? Посмотрел бы ты, как они пытают…
— Я не пленных жалею.
— Да, нашли выживших местных жителей. Женщины были заперты в сарае за коптильней, чуть с голоду не померли. В коптильне мясо портится, а они рядом голодают.
— Выживут?
— Должны.
Возле погребального костра тем временем собрался небольшой оркестр. Дудки, тростниковые флейты, один шофар из рога горного козла. Здесь не возникло межрелигиозных трений, все жрецы провожали своих покойников под
— Что они будут играть?
Ячменное Зерно пожал плечами.
— Моя мать пела за прялкой. У нее был чудесный голос.
— У тебя же не было родителей. — Ячменное Зерно вдруг ощутил приступ правдолюбия. И жестокости.
В ответ Андер хмуро уставился на свои руки, бледные, как выгоревшая трава. Сейчас он напоминал Яшману шакала, угодившего лапой в капкан и готового отгрызть бесполезную плоть, чтобы обрести свободу.
— Извини, — пробормотал Ячменное Зерно. Злопамятностью он никогда не отличался.
— Нет-нет, ты прав. У меня и вправду ни отца, ни матери.
Андер сжал руки в кулаки и втянул их под плащ.
Ячменное Зерно собирался рассказать, что его мать умерла, когда он был еще мальчиком, но Андер зашипел на него:
— Тише… Играют.
Высокий протяжный звук одинокой дудочки. Мало-помалу вступают остальные инструменты. Мелодия незатейлива, никаких вариаций — печальные протяжные стоны стайки тоскующих птиц.
— Неплохо у них получается, — заметил Андер.
— Они подбадривают души мертвецов, — пояснил Ячменное Зерно. — Напоминают, что предки ждут их с распростертыми объятиями.
— А это кто? — прищурился Андер на человека, стоявшего к ним спиной. Человек поспешно раздевался.
— Похоже, Изин. У него что-то на шее.
— Да, амулет богини.
Изин содрал с себя всю одежду, остался в набедренной повязке, узкой и небрежно обмотанной вокруг чресл. Другой жрец вручил ему глиняный кувшин. Изин поднес емкость к губам, а затем бросил ее в костер.
— А зачем ты здесь сидишь? — вдруг спросил Андер.
— Смотрю.
— Но почему?
— Потому что я его убил.
— Кого?
— Дорана.
Андер побледнел, хотя заметить это было довольно сложно.
— И меня тоже считаешь виноватым? Я его пальцем не тронул.
— Доран хотел, чтобы люди его уважали, и поэтому возглавил атаку. Моя идея.
— И ты себя винишь за это. Понятно.
Ячменное Зерно мог сказать, что, в отличие от нифилимов или от Андера, он действительно чувствует ответственность за гибель других людей. Но недавнее замечание о родителях Андера полностью опустошило Яшмана, и он молчал.
— Вот и Изин тоже переживает, — продолжил Андер. — Он винит себя за то, что оставил Дорана одного.
— Доран был не один.
— Да, верно. — Андер помолчал. — Но знаешь истинную причину его гибели?
Ячменное Зерно не очень интересовало, что имеет в виду Андер, но он все же кивнул.
— Он был жрецом, а не воином. Война — дело воинов, а не служителей культа. — В глазах Андера промелькнула тень печали.
— Я больше не могу, — произнес Ячменное Зерно. — Все.