Чёрные сердца
Шрифт:
Видящий перевёл взгляд этих зелёных глаз на Наоко.
— …и ты можешь сколько угодно орать «вампир», утверждать, что у тебя нет души, называть себя хищным существом тьмы, лишённым сострадания… но большинство этого дерьма осталось со времени, когда ты был человеком, Ник. Большинство — это остатки того, как ты, будучи долбаным человеком, избегал большинства своих чувств.
Эти светлые глаза отразили пламя, когда видящий фыркнул.
— Gaos. Ты думаешь, что теперь ты такой «другой». Ты думаешь, что у тебя нет души, нет эмоций, нет человечности,
Видящий ещё громче щёлкнул языком и взмахнул рукой.
— …и gaos, ты врёшь. Ты врёшь как дышишь, брат. Я думал, что мой друг врал, но он тебе в подмётки не годится. Ты врёшь так быстро, как только успеваешь придумывать ложь и облекать её в слова. Ты бы легко победил его в поединке за титул того, кто сильнее всех раздражает своей ложью. Мне даже хотелось бы это увидеть… зрелище вышло бы развлекательным, пусть и в какой-то извращённой манере.
Выдохнув со злостью, видящий добавил:
— Честно говоря, это охереть как выматывает. Когда мой друг пудрил людям головы, хотя бы было предельно ясно — он знал, что делает это. А ты достиг нового уровня вранья, Ник. У тебя столько слоёв лжи, что мне начинает казаться, будто это похоже на луковицу, у которой никогда не закончатся слои…
— Наоко, — прорычал Наоко.
— Опять враки, — пробормотал Даледжем. — Опять враки, Ник.
— А может, я действительно настолько тупой, бл*дь, — прорычал Наоко. — Может, я действительно не понимаю. Может, мне нужно, чтобы ты объяснил мне, о Будда-пришелец. Может, ты видишь сложность там, где всё охереть как просто…
Даледжем, с его светлыми нечеловеческими глазами, широкими плечами и странной косичкой из чёрных и светло-каштановых волос, грациозно поднялся и выпрямился в полный рост.
Он пристально посмотрел на Наоко.
И вновь Наоко увидел в его глазах настоящую злость.
— Я снова уйду, — предостерёг видящий. — Я уйду. И если я сделаю это, Ник, я не буду возвращаться некоторое время. Я пошлю кого-нибудь покормить твоего питомца, — он кивком головы показал на Солоника, связанного видящего. — Я пойду в город… перепихнусь… позволю, чтобы кто-нибудь готовил для меня ради разнообразия. Может, даже пойду на небольшую экскурсию по этой части Новой Земли. Прыгну на поезд, съезжу в какое-нибудь интересное местечко. Буду фотографировать. Останавливаться в пафосных отелях. Ещё несколько раз перепихнусь.
Он скрестил руки на груди.
— Мне не приходится брать их против воли, Ник, — холодно добавил он. — Мне даже не приходится им платить.
Ник фыркнул.
— Не все же такие хорошенькие, как ты, брат Джем.
Даледжем закатил глаза.
— Конечно. Потому что дело определённо в твоей внешности, Ник… а не в том факте, что ты долбаный трус. Тот, кто сделает
Наоко вздрогнул.
Затем сердито посмотрел на видящего.
Он подумывал сказать Даледжему валить… валить отсюда нахер и оставить его в покое.
Он подумывал сказать ему уйти.
Не сказал.
Он знал, что видящий так и сделает, если он ему скажет.
Раздражение бегало мурашками, как насекомые под его кожей. Он ощущал это столь интенсивно, что с трудом оставался неподвижным, и более того, с трудом хранил молчание. Ему хотелось закричать на другого мужчину. Ему хотелось сделать больше, не просто закричать.
Даже будучи человеком, он с трудом сохранял неподвижность на протяжении какого-то времени.
Он ненавидел это. Он ненавидел бездействие. Он ненавидел ничего не делать.
Когда он стал вампиром, это превратилось в бл*дскую пытку, но даже при человеческой жизни его неугомонность сводила его друзей с ума. Мири была одной из немногих, кто это выносил — может, потому что она тоже была трудоголиком, хоть и в более тихой манере.
Эта мысль заставила вздрогнуть, затем поморщиться.
Боль вспыхнула в его груди, сдавила лёгкие, что вызвало ещё больше боли.
Нах*й этого засранца. Нах*й его.
В его сознании всплыло лицо Мири, и боль усилилась.
Он закрыл глаза, но лучше не стало — стало хуже.
Он увидел вспышку синего неба, проблески тёмных накатывающих волн, освещённые солнцем бриллианты, запрокинутую назад голову, улыбающиеся губы и вкус соли, когда он покачивался на океанских волнах, балансируя на доске. Он слышал её смех, этот её музыкальный смех, который прозвучал как мини-взрыв, когда он сказал что-то смешное, что её удивило.
Он зажмурился ещё крепче, морщась, пока образы не ушли.
— Ты не можешь держать меня вот так вечно, — прорычал он всё ещё с закрытыми глазами. — Ты не можешь. В конце концов, тебе придётся меня отпустить, — он сглотнул. — Или убить меня.
Видящий фыркнул.
— А тебе бы это понравилось, да? — пробормотал он, раздражённо прищёлкнув языком.
Наоко не ответил.
Он наблюдал, как видящий ходит туда-сюда по всей площади хижины.
Даледжем сначала пересёк пространство, чтобы достать миску из шкафчика в небольшой кухонной зоне, возле деревянного стола с двумя стульями и окна. Через две секунды видящий прошёл обратно, принеся миску к котелку над огнём. Наоко наблюдал, как видящий накладывает рагу с кроликом в деревянную миску, и изо всех сил старался не наорать на него.
Он очень хотел наорать на него.
Он хотел указать на то, насколько всё это нелепо.
Он хотел сказать видящему, что весь этот бл*дский сценарий походил на банальную, дерьмово написанную псевдо-сессию у терапевта из дешёвого фильма с цитатами в духе печенья с предсказаниями и хреновой мистической эзотерикой. Он хотел спросить Даледжема, когда же он начнёт передавать свои клише-жемчужины мистической ерунды видящих, его десять лучших афоризмов с «Другой Земли» в духе древних вуду-шаманов-монахов-редукционистов… несомненно, полагая, что всё это будет чем-то новым для Наоко, что это не будет той же воняющей кучей собачьего дерьма, что он слышал тысячу раз до этого.