Чёрные сердца

Андрижески Дж. С.

Я нахмурилась, но постаралась держать свой разум пустым.

Я хотела сказать им, что если они собирались показать мне видео, где Блэка расстреливают (или на той горе, или на месте какой-то операции), или сбрасывают с вертолёта, или избивают до смерти… то они могут засунуть его себе в задницу.

Но я этого не сказала.

Вместо этого я сидела идеально неподвижно и ждала, пока Юрий брал маленький чёрный пульт дистанционного управления, который тоже ассоциировался с периодом как минимум несколько десятилетий назад.

Он

направил его на дальнюю стену и нажал белую кнопку.

Белый проектор медленно опустился с потолка.

Я наблюдала, как Алексей вытаскивает телефон, который оказался навороченным и определённо самым современным из всего, что я видела здесь в плане технологий. Я смотрела, как он вводит пароль, затем листает какие-то настройки.

Через несколько секунд сверху хлынул свет.

Я подняла взгляд и увидела, что проектор включился.

Я присмотрелась к самому проектору, который выглядел старым, и осознала, что он, должно быть, опустился с потолка одновременно с тем, как Юрий опустил экран, поскольку я не видела его прежде, когда стояла. Я проследила за светом, лившимся из круглых чёрных линз проектора на прямоугольную ткань.

Последовал статический шум…

Затем появился тёмно-зелёный коридор.

Я моргнула.

Коридор был суперсовременным, сделанным из оснащённых органикой металлов. Он должен был располагаться в каком-то первоклассном исследовательском учреждении…

Но не это привлекло моё внимание.

Там стоял Блэк.

Один лишь его вид был подобен удару под дых. Моё сознание перемкнуло. Мои глаза защипало; это ощущение хотело превратиться в полноценные слёзы, но почему-то не превратилось.

Блэк был совершенно голым.

Он был безоружен.

То тошнотворное ощущение в моём нутре усиливалось по мере того, как я осматривала его, оценивала вероятные параметры его ситуации, где он мог находиться, кто его похитил, откуда взялась эта запись. Я могла лишь пристально смотреть, ощущая, как тошнота подбирается от живота к горлу, когда всё это сложилось в одну картинку, и я поняла, на что смотрю.

Я хотела заорать, чтобы они выключили, не показывали мне…

Но тут включился звук.

Солдаты кричали на него — все по-английски, все с американскими акцентами. Их голоса эхом разносились в светло-зелёном зеркальном коридоре.

— Стоять! — сказал один из них, находившийся недалеко от микрофона камеры. — Стойте! На месте! Остановитесь прямо там! Нам придётся вас застрелить! Остановитесь, сэр! СТОЯТЬ!

Блэк продолжал идти.

Почему-то, до этого самого мгновения я не осознавала, что его тело находится в движении. Его золотые глаза слегка светились в коридорном освещении, и я не думала, что это из-за органики.

Присмотревшись к выражению его лица, я осознала кое-что другое.

Я смотрела не на Блэка.

Я смотрела на Корека.

Этот странный пассажир Блэка, или чем там, чёрт подери, на самом деле был Корек, смотрел

из его пятнистых золотых глаз, делая их как будто темнее, более похожими на котлы, более холодными, и в то же время странно невинными. Он выглядел моложе. Он выглядел моложе в той манере, которую я не могла толком объяснить даже себе. Может, я просто помнила, как Корек ощущался в свете Блэка, как он видел мир, как бескомпромиссно он интерпретировал всё вокруг себя.

Корек видел всё, как ребенок. Для Корека всё было чёрным и белом, без нюансов, которые Блэк развил за годы.

Более того, Корек всё считал исправимым в какой-то манере.

Для Корека мир был математической задачкой, у которой есть решение. Возможно, так машина видит мир.

Машина…

Корек не всегда был таким.

По словам Блэка, когда-то он был настоящим ребёнком. Даже когда я впервые говорила с Кореком, он видел вещи иначе, более тонко и с пониманием… но тогда он был в некотором роде сильнее переплетён с сознанием Блэка.

Теперь Корек оказался на свободе.

Я не была уверена, что вообще знаю этого нового Корека.

И я не была уверена, что его знал Блэк.

Блэк/Корек продолжал шагать по коридору, несмотря на нараставшие маниакальные вопли, доносившиеся от солдат.

Он как будто шёл прямиком ко мне…

Затем раздались выстрелы.

Я вскрикнула и отвернулась, не успев остановить себя, но когда я посмотрела в сторону дивана напротив меня, Юрий поднял ладонь в знак ободрения. Мрачно улыбнувшись, он кивнул в сторону экрана и толстой ладонью показал смотреть дальше.

Я медленно и неохотно повернулась обратно к экрану.

Блэк продолжал идти к носителю камеры.

Он не замедлился вопреки залпу выстрелов из автоматического оружия. Он не вздрогнул ни от одного попадания, ни от одной пули. Выражение его глаз и лица ни разу не изменилось.

Затем до меня дошло.

Крови не было.

Я не видела на его теле, на его безупречной коже ни единого пулевого ранения. Он шагал, как будто вообще не замечая стрельбы по нему. Я осознала, что подалась вперёд и сидела уже на дальнем краю дивана, ближе всего к экрану, и на самом краешке подушки. Я прищурилась, всматриваясь в запись и пытаясь разглядеть, что происходит с пулями — то ли они летят мимо него, то ли проходят сквозь него, то ли…

Испаряются.

Они каким-то образом испарялись.

Я видела, как они одна за другой превращаются в дым прямо перед тем, как встретиться с его кожей.

Судя по полному отсутствию реакции у Юрия и Алексея, я вынуждена была предположить, что они это уже видели. Учитывая, что там показывалось, они, наверное, посмотрели это десятки раз.

Я хмуро покосилась на них, но Юрий заметил мой взгляд и нетерпеливо показал на экран.

— Смотрите, — настаивал он. — Вы должны это увидеть. Это важно… что происходит там.