Черные Шипы

Кент Рина

Я указываю подбородком в их сторону и говорю Ноксу: — Достань мне всю грязь на чету Мори.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, Наоми поворачивает голову в мою сторону.

Ее улыбка дрогнула, а темные глаза заблестели, но это только из-за света, а не той жизни, которая раньше искрилась в каждом ее движении.

Может быть, все это, в конце концов, не было совпадением.

Может быть, я должен снова вытащить эту часть ее на поверхность.

Глава 18

НАОМИ

Я

думала, этот вечер никогда не кончится.

Я представила, как застряла в петле, спотыкаясь и вываливаясь из глубины души, пока мой разум не треснул.

Всякий раз, когда я смотрела на Себастьяна, мое тело тряслось. Всякий раз, когда мои глаза встречались с его, я чувствовала, как мою душу высасывают из тела.

Или, во всяком случае, то, что от нее осталось.

Мне пришлось сказать Акире, что я устала, чтобы мы могли завершить вечер. Он не возражал, так как к нам на поздний ужин приходили гости.

Если бы я осталась рядом с Себастьяном дольше, то не сомневаюсь, что мои нервы взяли бы надо мной верх.

Если бы я наблюдала за ним чуть внимательнее, я бы потеряла контроль, который совершенствовала годами.

Но когда мы уходим, я украдкой бросаю на него последний взгляд.

Он в баре, выпивает с двумя другими мужчинами. Я узнаю их по журналам как Дэниела и Нокса. Оба они британцы и, вероятно, самые близкие Себастьяну люди на сегодняшний день.

Из того, что я читала, он все еще дружит с Ашером и Оуэном.

Дэниел и Нокс смеются, а Себастьян — нет. Сомневаюсь, что он вообще слышит, о чем они говорят.

Они втроем привлекают внимание всего зала, а женщины то и дело подходят к ним или стараются установить как можно больше зрительного контакта. Что-то горячее и огненное вспыхивает внутри меня, и я давлю это, прежде чем оно успеет сжечь меня заживо.

Себастьян поднимает голову, и я опускаю свою, прежде чем он смотрит мне в глаза. Я действительно не думаю, что смогу справиться с этим снова. Не то чтобы я делала это в первый раз — или во второй. Если я продолжу попадаться в лабиринт, созданный его глазами, я точно никогда не найду выхода.

Я позволяю Акире вывести меня на улицу и вдыхаю ледяной воздух в легкие, прежде чем мы садимся на заднее сиденье машины.

Наш водитель везет нас на окраину Бруклина. У Акиры здесь есть дом, хотя мы редко его посещаем.

По крайней мере, я этого не делаю.

У Акиры часто бывают дела в Штатах, и он приезжает один. Я предпочитаю оставаться в Японии.

С тех пор как я переехала туда семь лет назад, я поставила перед собой задачу держаться подальше. Я сосредоточилась на сохранении маминого наследия, и просто сыграла свою роль, чтобы система могла работать дальше.

Автомобиль останавливается перед особняком, в котором современная архитектура сочетается с традиционным японским стилем. Вход в дом имеет большие черные ворота,

но внутренняя планировка квадратная. Деревянные панели расположены со всех сторон, и перед тем, как войти, нужно снять обувь. В большом пространстве посередине есть несколько редких растений, за которыми Акира лично ухаживает. Есть даже есть огромный пруд, полный золотых рыбок, кои и других видов рыб.

Он сам кормит их и гордится всем, что связывает его с его корнями.

Акира происходит из знатной семьи с самурайской кровью, которая насчитывает несколько столетий.

Его воспитание было строгим и дисциплинированным, и в результате он консервативный конфуцианец, высоко ценящий все традиционное, будь то растения или зеленый чай, приготовленный по-японски.

Однако он поднялся выше этого и открыл себя миру, что является причиной его успеха как бизнесмена. Он достиг того, чего не удавалось никому другому в его семье.

Они позволили своим традиционным обычаям сковывать себя, но он этого не сделал. Хотя он любит свое происхождение и гордится им, он не позволяет им сломить его и может стать хамелеоном, если потребуется.

Он ведет внутреннюю войну со своим братом, который ждет любой ошибки, чтобы поменяться ролями и стать лидером империи Мори.

Конечно, мой придурок-муж ничего не рассказывал мне о своем происхождении или состоянии, когда мы были друзьями по переписке, когда мне было восемнадцать, а ему двадцать один. Потому что этот сосунок абсолютно солгал. Он учился в колледже, когда впервые написал мне, а не в старшей школе. Сейчас ему тридцать один.

Акира выходит из машины первым, не дожидаясь, пока водитель откроет дверь, затем подходит ко мне, когда я собираюсь выйти. Мой муж протягивает мне руку, и я беру ее, прежде чем мы вместе заходим внутрь.

Его шаги умеренны, никогда не бывают слишком быстрыми и никогда не бывают слишком медленными. Все, что он делает, заранее просчитано до мельчайших деталей. Он иногда похож на гору, клянусь. Никто не может сказать, что скрывается за его крепким молчанием.

Мы любуемся видом на сад, освещенный тусклым желтым светом, исходящим от фонарных столбов между деревьями.

— Прекрасная ночь, ты не находишь? — спрашивает он.

— Так и есть.

— Даже благотворительный вечер был приятным.

— Угу.

— У меня было несколько незабываемых впечатлений от пары людей.

Я облизываю свои внезапно пересохшие губы. Я знаю Акиру достаточно долго, чтобы понять, что он не обращает внимания на всех, кого встречает. Он может вести себя вежливо и приветливо с каждым человеком, с которым разговаривает, но он всегда фильтрует их в своем уме.

Он вспоминает только тех, с кем ему предстоит работать.

Или тех, кого он уничтожит.

— Например, кто? — спрашиваю я тоном, который, как я чертовски надеюсь, не выдает моих эмоций.