Черные Земли
Шрифт:
Но человек гораздо выше собаки.
Капюшонники уже совсем рядом. Если они заметят его, испуганного, сжавшегося среди цветов — точь-в-точь испуганный страус, засунувший голову в песок, — позора и синяков не оберешься.
На секунду Стивен замер, выжидая, пока кто-нибудь из неприятелей поднимет голову и заметит его, и прикидывая, в какую сторону лучше бежать.
И тут он вспомнил: фотоаппарат. Если его поймают, фотоаппарат обязательно сломают или отнимут.
Стивен быстро вынул фотоаппарат из кармана, выбрал место, тщательно замаскировал его вереском и постарался запомнить расположение. Два бледно-розовых вересковых
Стивен встретился взглядом с одним из капюшонников — они подняли глаза одновременно — и понял, что потратил на фотоаппарат последние секунды, когда еще мог убежать.
Через секунду они настигли его.
— Лам, — сказал самый высокий.
Стивен молчал. Капюшонники растерялись — ну и что с ним делать дальше?
— Деньги есть?
— Нет.
Бесцеремонные руки все равно принялись выворачивать карманы, бутылка с тупым пластиковым стуком упала на тропу. В карманах были обнаружены тридцать четыре пенса и письмо от Арнольда Эйвери.
Самый младший толкнул Стивена в грудь, и ему пришлось отступить на шаг вверх по склону.
— Ты же сказал, нет денег.
Стивен пожал плечами. Высокий развернул письмо.
— «Пришли мне фото, будь добр!» Это от кого?
— Не ваше дело.
Высокий посмотрел на Стивена, потом на письмо, решая, стоит связываться или нет. Наконец он просто разорвал листок и пустил клочки по ветру. Младший снова толкнул Стивена, на этот раз в плечо. Стивен чувствовал: они ждут, что он будет защищаться и даст им повод отколотить его. Поскольку он не реагировал, третий мальчишка, средний, дернул с его плеч анорак. Стивену ничего не осталось, как растопырить локти, сопротивляясь.
— Пусти.
Голос предательски дрогнул. Не говорить же им, что Летти сойдет с ума, если он явится домой без анорака. Анорак, конечно, уже не новый и уже промокает, но жизнь ему, по мнению матери, предстояла еще долгая. Говорить дома, что анорак отняли, тоже нельзя: мать помчится к родителям обидчиков, и после этого можно будет просто повеситься. А если сказать ей, что он забыл анорак на плато или потерял в школе… От этой мысли Стивен едва не расплакался. Средний дернул сильнее, довольный реакцией.
Стивен закусил губу, чтобы не унизиться до просьб. За локти тянули сильнее, и он начал терять равновесие. Средний тут же заметил это и подтолкнул. Стивен опустился коленями в колючий утесник. Запястье больно натянулось, приняв всю тяжесть тела, но тут же выскользнуло из нейлонового рукава. Стивен упал.
Колючки впивались в ладони, в лицо, прокалывали даже джинсы и свитер. Стивен дернул головой и услышал смех.
— Снимайте с него кроссовки.
Злость, начавшая закипать внутри, когда снимали анорак, достигла предела, и он лягался изо всех сил. Кроссовки, подаренные на Рождество! Летти рассердилась, когда он испачкал их. Если она узнает, что их больше нет, то просто убьет его!
Мальчишки ухватили его за щиколотки, он попытался изогнуть ногу так, чтобы кроссовок было труднее стащить, — но безуспешно.
Стивен заплакал от злости. Он готов был убить их, оторвать им уши, схватить камень, похожий на человечка, и бить по ухмыляющимся физиономиям, прямо по зубам.
Они сняли второй кроссовок и с гоготом двинули прочь.
Он плакал, вздрагивая от уколов утесника, выжидая, пока они отойдут подальше.
Наконец встал
Один носок слез с ноги. Это были его любимые носки, бабушка связала их на день рождения два года назад, он надевал их только по особым дням. Серые, в рубчик, с «французской пяткой» — даже снятые с ноги, они держали форму, точно картонные. Тогда, два года назад, они были ему немного велики, теперь немного малы, но он все равно носил их только в особых случаях. Сегодня он надел их из-за Данкери-Бикон. Впрочем, сегодняшний день запомнится не только этим. Он снова заплакал, слезы мешали разглядеть камень в форме человечка. Наконец он нашел его, подобрал фотоаппарат и пошел вниз. Идти было больно, приходилось ступать осторожно. Когда он добрался до перелаза, выходящего к задним дворам и дороге, оба носка были уже в дырах.
— Что значит «потерял»?
Летти еще сохраняла спокойствие, но Стивен прекрасно знал, что это ненадолго.
— Я не нарочно.
— Как можно потерять сразу и анорак, и кроссовки? Где ты их оставил?
— И носки изорвал! — вклинилась бабушка. — Я их не одну неделю вязала, с моим-то артритом. Нет, он и в грош не ставит…
— Я любил эти носки! — возмутился Стивен.
Она что, совсем ничего не понимает? Она даже не заметила, что он надевал их только по особым дням? От этой мысли снова потекли слезы. Стивен подумал, что уже столько плакал сегодня, странно, что у него остались на это силы…
— Мама, Стиви плачет! — изумленно закричал Дэйви.
— Заткнись! — рявкнул Стивен.
— Как ты смеешь?
Летти хлопнула его по затылку — несильно, но это так ошеломило их всех, что в комнате на мгновение наступила страшная, звенящая тишина.
Мать никогда раньше не била его по голове. Она могла шлепнуть его по руке, по ноге, но голова была неприкосновенна: неписаный закон гласил, что по голове детей бьют только пьяницы и отчаянные бедняки.
Стивену хотелось извиниться. На самом деле хотелось. Хотелось, чтобы мать снова обняла его, хотелось положить голову ей на плечо и побыть ребенком. Хотелось не думать о носках, кроссовках, анораке, лопате, трупах и маньяках. Хотелось выпить горячего молока с сахаром и свернуться клубочком в кровати, и чтобы кто-нибудь спел ему колыбельную и гладил по волосам, пока он не уснет.
Он устал от такой жизни.
И тут она еще бьет его по голове.
Поэтому вместо извинений он крикнул: «И ты заткнись, дура!» — оттолкнул ее, взбежал наверх и так хлопнул дверью, что Летти в бешенстве бросилась следом.
Стивен понимал, что зашел слишком далеко.
Если бы Летти не была так возмущена, она заметила бы, как напуган старший сын. Он стоял возле кровати — глаза расширены, руки вытянуты вперед в знак обороны, — понимая, что и она сейчас не в себе.
— Ма, я больше не буду!
Но было уже слишком поздно. Она принялась бить его куда попало: по голове, рукам, ушам, спине — слабыми, девчоночьими ударами, а он упал на кровать, прикрывая руками голову.
Испуганный крик Дэйви привел ее в чувство. Летти подхватила младшего на руки и ласково шикнула на него.
— Видишь, как ты напугал Дэйви! — крикнула она. Голос у нее уже виновато дрожал. — Пойдем вниз. Чай стынет.
— Не хочу никакого чая, — буркнул он в подушку.
— Ну, не хочешь — не надо. — Летти перехватила Дэйви поудобнее и пошла вниз.