Черные Земли
Шрифт:
Но поскольку они впервые за долгое время были вместе на плато — а еще потому, что в их отношениях произошел странный сдвиг, о котором они даже не говорили, — Льюис колебался, стоит ли раскрывать их настоящую задачу.
Льюис взглянул на Стивена с удивлением: друг был бледнее обычного. Стивен казался совершенно больным. Но он тем не менее принял у Льюиса эстафетную палочку.
— Ищем орхидеи.
Эйвери лишь снова приподнял бровь. Льюис готов был сделать то же самое. Стивену было все
— А потом продаем их в цветочный магазин.
Эйвери внимательно изучал его:
— Это ведь незаконно?
— Незаконно.
Льюис бросил тревожный взгляд на Стивена, а затем на незнакомца, но это открытие, похоже, того не особенно взволновало. Он пожал плечами и почти улыбнулся — на мгновение показались выступающие передние зубы, тут же снова скрывшиеся за ярко-красными губами.
— Вот оно как, — сказал он.
Снова повисла неуклюжая тишина.
— А что, они здесь есть?
— Кто «они»? — не понял Льюис.
— Ну, — Эйвери аккуратно прокашлялся, прикрывая кулаком рот, — эти ваши… орхидеи.
Льюис бросил на Стивена косой взгляд, означавший: «Ты придумал — ты и выпутывайся».
— Нет, — ответил Стивен, глядя в землю. — Ладно, нам пора идти.
— Не уходите.
Оба взглянули на незнакомца. Льюис подумал, что в этом «не уходите» есть нечто странное. Обычно люди, которых встречаешь вот так на плато, ждут не дождутся, когда же ты наконец уйдешь, исчезнешь и позволишь им вернуться к своей иллюзии уединения. А этот сказал «не уходите» таким тоном, будто и в самом деле хотел, чтобы они остались.
Льюис был человеком не особо чувствительным, но в этот момент у него впервые шевельнулось смутное подозрение. Что-то не так.
Арнольд Эйвери узнал С.Л. — по очертаниям на фотографии — в первую же секунду.
С.Л. стоял перед ним в анораке, завязанном на тощих боках, в красной футболке, из рукавов которой высовывались худые руки, с жалкой домашней стрижкой, и слегка отворачивался.
На футболке сзади написано было: Лам. Мальчишку звали С. Лам.
Агнец. [12]
12
Lamb — ягненок, агнец (англ.).
Он едва удержался от смеха.
И сейчас С. Лам вместе со своим упитанным другом не отрываясь смотрели на него, потому что он только что сказал «Не уходите» таким дурацким просительным тоном.
Нахлынуло воспоминание о Мэйсоне Дингле и орущем мальчишке. Эйвери разозлился на себя, но усилием воли не выдал этого.
Надо быть осторожнее. Их двое. У С. Лама на плече лопата. Они старше, чем большинство его жертв. Крупнее, чем дети, которых он помнил. Стоило сказать «Не уходите» — и оба уставились на него с удивлением.
Надо быть осторожнее.
Надо
Он улыбнулся и заметил, что второй мальчишка, покруглее, тут же расслабился. Что ж, и этот не урод.
С. Лам взглянул на него все так же настороженно и напряженно. Оно и понятно, подумал Эйвери. Оно и понятно, незнакомец на плато, мальчишка должен быть настороже. С.Л. не скрывал подозрений, и Эйвери ощутил прилив самоудовлетворения — он неплохо поиграл с мальчишкой. По крайней мере, мальчишка совсем не дурак.
— Прошу прощения, — сказал он, — меня зовут Тим.
Эйвери смотрел на упитанного пацана, пока тот не сдался и не произнес:
— Меня зовут Льюис. А это Стивен.
— Приятно познакомиться.
Стивен Лам. Эйвери рискнул бросить на Стивена Лама лишь короткий взгляд — он не хотел, чтобы мальчишке передались образы, наполняющие сейчас его мозг: Стивен Лам с расширенными от ужаса темными глазами; шейные позвонки, хрустящие под пальцами; кровь, вскипающая в обоих, хотя и по разным причинам; нелепая карта Эксмура с инициалами С.Л., навеки вставшими рядом с Б.П.
— У меня есть бутерброды. — Эйвери вытащил их из-под троса и добавил непринужденно: — Если хотите.
Льюис хотел.
Еще бы.
Стивен наблюдал, как Льюис приближается к убийце, и перестал дышать, когда Льюис потянулся за бутербродом. Рука Льюиса почти коснулась руки Эйвери, и Стивен готов был закричать: «Льюис, берегись!» Но ничего не случилось. Льюис просто взял бутерброд. Стивен облегченно выдохнул.
Теперь Эйвери смотрел на него, протягивая ему бутерброд.
Настал решающий момент. Взять у убийцы бутерброд — или отбросить лопату, повернуться и броситься через плато к дому.
И снова вышло как в Барнстепле. Не будь с ним Льюиса, он бы убежал. Эффект неожиданности и расстояние были ему на руку. Эйвери сидел в пятидесяти футах от него. Пока тот поднялся бы на ноги и пустился в погоню, Стивен был бы уже далеко. Бегать он умел, а страх, без сомнения, придал бы сил.
Но Льюис? Льюис жевал бутерброд. Если сейчас заорать: «Льюис, беги!» — и самому пуститься наутек, Льюис растеряется и с места не сдвинется. А если даже и побежит, то не подозревая, что убегает от верной смерти. Зато Эйвери тут же поймет, что Стивен узнал его.
Его Эйвери, может, и не догонит, а вот Льюиса — наверняка.
Стивен не мог оставить друга в лапах маньяка.
Стивена затрясло от ощущения собственной вины. Как мог он быть таким идиотом? Он расставил ловушку для Эйвери и попался в нее сам. Теперь он несет ответственность за жизнь Льюиса — и за свою собственную.
Нет, бежать нельзя.
Стивен заставил ноги двигаться, руку — протянуться навстречу, губы — пробормотать «спасибо», самого себя — взять бутерброд у человека, который, теперь уже вне всякого сомнения, планировал вот-вот лишить его жизни.