Черные Земли

Бауэр Белинда

38

Бутерброд был с сыром и помидором. Откусив, Стивен скривился, но, чтобы не провоцировать Эйвери, заставил себя проглотить.

Льюис сдал позиции и снова принялся за еду. Он рассказывал Эйвери о плато — удачно опуская то, в чем был не уверен, — а Эйвери слушал, кивал и задавал соответствующие вопросы.

Стивен чувствовал, как Льюис весь раздувается от внимания Эйвери. От той легкости, с какой Эйвери заставил Льюиса расслабиться и раскрыться, у Стивена заныло в животе.

В голове мельтешила всякая всячина:

отметки шариковой ручкой на карте; космическая станция в мрачной голубой комнате; запах земли, ее вкус; зуб, покачивающийся в овечьей челюсти; изматывающий бег по плато; мальчишеские ноги в окошке белого фургона; бабушка, навсегда застывшая у окна.

И этот последний образ прекратил бешеный круговорот мыслей. Бабушка ждет Билли — но она ждет и его, Стивена. Он так хотел положить конец ее страданиям, но получилось только хуже. Сейчас Арнольд Эйвери убьет его, и бабушка будет ждать их обоих до скончания века, и мама тоже превратится в бабушку и застынет у окна, не прекращая ждать его даже после того, как бабушки не станет.

А как же Дэйви? Дэйви не привык быть один, но он останется один, ведь никому больше не будет до него дела. Все, кто любил его, покинут этот мир — или даже хуже.

Стивену стало нехорошо.

Идиот. Какой же он идиот! Дебил. Дебильный идиот.

Дебильный идиот — это все равно сказано слишком слабо, но других слов не придумывалось. Вообразил, что у него все получится! Такого идиота не жалко убить! Но что будет с бабушкой, с мамой, с Дэйви, с Льюисом…

Он вдруг вспомнил, для чего пришел сюда. Зачем заварил всю эту кашу. И почему не может уйти.

Его передернуло. Правда была невыносима.

— Холодно?

Стивен вздрогнул, услышав голос Эйвери, и осознал, что дрожит.

— Да.

Пальцы так стиснули бутерброд, что прошли сквозь хлеб и ненавистный помидор.

— Дать тебе джемпер?

Стивен заметил, что бледно-зеленый свитер одного цвета со странными блеклыми глазами Эйвери. Теми глазами, в которые смотрел Билли, когда его убивали.

У Стивена перехватило горло, и лишь со второй попытки он смог выдавить:

— Нет.

Эйвери равнодушно оглядел его, и Стивен уставился на свой раздавленный бутерброд, чувствуя, как под пристальным взглядом Эйвери у него начинают гореть щеки.

Краем глаза он видел, как правая рука Эйвери высвободилась из свитера и потянулась к нему. Стивен почувствовал, что покрывается гусиной кожей, ощутив палец Эйвери на своей щеке.

— Испачкался маслом.

У Стивена закрутило в животе, он рыгнул и вспомнил, что ел помидор.

Вспомнил трусики Ясмин Грегори.

Вспомнил, как в газете писали про «выделения», которые раздражали Арнольда Эйвери сильней всего.

Чувствуя легкую тошноту, Стивен все же собрался с силами и снова откусил от бутерброда.

Эйвери отдернул руку и быстрым розовым языком слизнул масло с указательного пальца.

— А что у вас с рукой?

Льюис уставился на кровь на порванном рукаве Эйвери. Эйвери покосился на него и снова проклял себя за неосторожность. Чем он

думал? Вдруг навалилась усталость, закружилась голова. Крови он потерял немного, но руку подергивало сильнее, чем вчера, — наверное, попала инфекция. Как же не повезло, черт возьми. Именно тогда, когда ему надо — позарез — быть в лучшей форме, как морально, так и физически. А теперь конопатый мальчишка так и пялился — пока что с любопытством, но Эйвери знал: от любопытства лишь один шаг к подозрению, к страху, к бегству.

Как минимум к попытке бегства.

Вспомнив о попытках бегства, он внутренне ухмыльнулся, и это придало ему сил.

— Зацепился за колючую проволоку, — объяснил он Льюису.

Льюис неуверенно кивнул. Бутерброд заставил его на время забыть об осторожности, но сейчас, когда челюсти закончили свою работу, мозг включился снова — и что-то в этой истории было не так. Откуда колючая проволока на плато? Нет, на фермах поблизости проволоку, конечно, можно найти, но чтобы попасть на плато, совершенно необязательно через нее перелезать. Деревянные или каменные ступеньки — вот все, что может преграждать дорогу…

Льюис вытер руки о джинсы.

— Спасибо, дружище.

Потом взглянул на Стивена:

— Пойдем?

Стивен с ненавистью прожевал и со слезами на глазах проглотил комок.

— Ты иди, — сказал он.

— Чего?

— Иди, — повторил он, чувствуя, что нервы вот-вот сдадут. — Я останусь.

Льюис недоуменно хихикнул и оглянулся на Эйвери. Тот смотрел на Стивена весьма странно.

Стивен был белый как простыня, только на щеках пылали два красных пятна. Он не отводил глаз от бутерброда. Льюис заметил, что Стивен дрожит. Более того, он заметил на бутерброде Стивена помидор. Прямо на его глазах Стивен откусил и с хлюпаньем втянул в себя отклонившийся от курса кусок.

С другом явно было что-то не так.

— Стив, пойдем. — Льюис снова засмеялся было, но смех прозвучал так дико даже для его собственных ушей, что он тут же оборвал его, оставив звенящую тишину на самом ее пике.

До того он был слишком поглощен бутербродом, но тут вдруг заметил, что Эйвери стискивает в руках зеленый свитер, мнет и выкручивает его так, что костяшки побелели от напряжения. У Льюиса заныло в животе.

— Пойдем, тормоз. Меня дома заждались. — Это было, конечно, неправдой, но Льюис вдруг ощутил непреодолимое желание оказаться дома.

Стивен швырнул остатки бутерброда в Льюиса, угодив в шею:

— Вали отсюда! Проваливай!

Льюис в изумлении отступил на шаг.

Дрожа всем телом, Стивен подступил к нему вплотную, почти прижался.

— Я знаю, что это был ты. На огороде.

Льюис вспыхнул:

— Э… Чего?

— Ты что, не слышал? Я знаю, что это был ты. А теперь катись!

Рукояткой лопаты Стивен ткнул Льюиса в шею, тот отшатнулся, едва не упал, Стивен толкнул его снова, и Льюис сел на вереск. Стивена охватила паника. Он схватил Льюиса за плечо, стараясь одновременно поднять его и оттолкнуть. Льюис отползал назад, Стивен вопил: