Черные Земли
Шрифт:
Он нервно посмотрел на восток: небо угрожающе светлело. Времени практически не оставалось.
– Расколдовать сможете? – спросил ракх.
Дэмьен поглядел на хрустальные кольца, на хрустальные путы, на самого Охотника. «Следовало бы оставить тебя здесь, – подумал он. – В твое отсутствие мир стал бы куда лучшим местом для жизни». Но ни время, ни место не подсказывали ему столь безжалостного решения.
– Меч у вас есть? – спросил он.
Катасах уставился на него так, словно Дэмьен сошел с ума, но затем, судя по всему, предпочел не спорить. Он полез в складки плаща и извлек собственный меч. Это был короткий клинок с узким лезвием;
Он выбрал один из хрустальных ростков и сильно ударил по нему рукоятью – в точку, которую счел критической. Вокруг разлетелись хрустальные брызги, однако росток не сломался. Священник повторил удар. На этот раз ему удалось выбить из цепи одно звено, и этого оказалось как раз достаточно, чтобы вытащить в образовавшийся просвет руку Тарранта. На востоке уже исчезали звезды, небо золотили лучи восходящего солнца. Он быстро перешел к следующему ростку и ударил и по нему рукоятью – резко и мощно. Это звено оказалось прочнее предыдущего, и понадобилось три удара, прежде чем в воздух взметнулись хрустальные брызги, и еще пять, прежде чем в образовавшийся просвет удалось вытащить ногу пленника. Теперь и Катасах принялся помогать священнику, вытаскивая конечности Тарранта из опутавшей того хрустальной паутины, едва Дэмьен добивался слабины. Действовать приходилось скоординированно, потому что образующиеся просветы вновь стремительно зарастали, и если бы они не вытягивали Тарранта из пут, те быстро восстановились бы полностью.
В конце концов им все-таки удалось освободить Тарранта, и они с ракхом потащили его вялое трупно-холодное тело к двери с крыши на лестницу. Восходящее солнце подгоняло их своими лучами, и когда они уже несли тело вниз по лестнице, Дэмьену показалось, будто он слышит, как солнечное Фэа захлестывает у него за спиной хрустальные шпили. Они спустились по лестнице на два марша, потом на три, и наконец Дэмьен позволил себе облегченно вздохнуть; от солнца они ушли, и хотя во всем дворце по-прежнему струился колдовской свет, священник подумал, что тот вряд ли сможет убить Тарранта, хотя, конечно, и причинит ему новые страдания.
СамоИсцеление, проведенное священником, в какой-то мере уменьшило испытываемую им боль, но сил ему оно вернуть не могло; естественно, сам он ни за что не смог бы донести обмякшее тело крупного мужчины до спасительного подземелья. Дэмьен надолго привалился к стене, чувствуя, что просто не может идти дальше, да и ракх выглядел ненамного лучше. Но Дэмьен боялся за Тарранта: любая, пусть и самая ничтожная толика света могла стать для Охотника переполняющей чашу каплей. Поэтому он заставил себя сдвинуться с места и потащил Тарранта – ниже… еще ниже и глубже под землю…
Они остановились на третьей площадке, где было уже так темно, что без фонаря стало трудно ориентироваться.
– Пришли, – выдохнул Дэмьен. – Этого хватит.
– А не лучше ли отнести его на самое дно? Там еще темнее.
Дэмьен «покачал головой:
– Ему нужно земное Фэа для самоИсцеления. Так мне кажется. А там, внизу, энергии будет не хватать.
Оставалось надеяться на то, что он не ошибся. На то, что здешний скудный полумрак не причинит Тарранту дальнейшего вреда, равно как и не помешает самоИсцелению. Потому что сам он больше ничего не мог сделать для Охотника. Все остальное зависело
Они уложили тело поперек площадки: оно едва уместилось, но все-таки уместилось. Присев на корточки возле посвященного, Дэмьен осмотрел его глазами бывалого человека. Дрожь исчезла, и это был хороший симптом. Показалось ему, что и лицо Тарранта стало несколько спокойней, и это опять-таки было добрым знаком. Нет, сам он больше ничем не мог помочь ему. Да и никто другой тоже.
Он посмотрел на ракха. Какой усталый, какой замученный вид был у Катасаха! При иных обстоятельствах капитан лейб-гвардии постарался бы скрыть это от постороннего, но сейчас притворяться было ни к чему. Дэмьен ведь знал, что именно с ним случилось. И понимал это. И больше, чем кто бы то ни было другой из числа обитателей этой планеты, Дэмьен понимал, что наиболее чувствительным переживанием для ракха стали не уступка собственного тела другому и не ощущение, что твой господин с легкостью пожертвовал тобой, а предельное падение в собственных глазах, заключающееся в том, что в его теле побывала человеческая, именно человеческая душа. Подобная рана затянется не скоро и не просто. И Дэмьен понимал это.
– Я могу что-нибудь сделать для вас? – спросил ракх.
– Да.
Дэмьен поднялся с места. Боль в спине приглушилась, она превратилась скорее в напоминание о былой боли. Пробормотав слова Творения, Дэмьен припал к потокам Фэа, чтобы проверить, не нанес ли Таррант в своем нынешнем состоянии энергии какого-либо ущерба. Отчасти это было мерой предосторожности, а отчасти своего рода тестом; если ему удастся справиться с Фэа на этом подземном уровне, то Охотнику удастся тем более. А заручившись этой мощью, Таррант сможет самоИсцелиться.
Повернувшись к ракху, Дэмьен сказал:
– Мне бы хотелось увидеть Йенсени.
Она лежала на кушетке, куда перенес ее Катасах, уронив руку, изящные пальцы касались пола, глаза были закрыты. Кровь заливала всю комнатку, алая и сырая, кровь окрасила и белоснежную изначально кушетку. Цвет кожи девочки, еще недавно бледно-коричневый, стал теперь пепельно-серым, лицо ее искажала гримаса страха и гнева. Хотя, приглядевшись, можно было понять, что это нечто совсем иное. Это было выражение ясного и беспредельного покоя – того самого, о котором люди при жизни могут только мечтать.
Дэмьен опустился возле девочки на колени, взял ее крошечную руку в свою. Она еще не остыла, еще не совсем остыла, под кончиками пальцев священник уловил замирающее эхо жизни – и из-за этого слезы вновь навернулись ему на глаза.
« Господи, позаботься о ней. Она была такой нежной, любящей и вместе с тем такой отважной, а в самом конце она совершила ради Тебя подвиг, на который решились бы очень немногие. Даруй ей мир, молю Тебя, воссоедини ее с теми, кого она любила. – И, отерев глаза, он добавил: – И дозволь ей, если такое возможно, время от времени играть с детенышами ракхов. Ей это очень понравится «.
– Как это случилось? – спросил он у ракха.
Катасах оставался у входа; ему не хотелось нарушать своим присутствием одинокую тризну Дэмьена. Лишь теперь, когда к нему обратились, он подошел поближе.
– Он вошел в ее тело и начал брать его под контроль. Она пленила его, а затем лишила себя жизни.
– Вот уж не подумал бы, что она обладает подобным могуществом.
В голосе ракха, когда он ответил, послышалось благоговение:
– Она воззвала к тому, кто таким могуществом обладает.