Черным по черному

Пауэрс Тим

Склады на юго-восточной окраине города были наспех перестроены под казармы, где квартировали несколько отрядов ландскнехтов, в том числе и отряд Эйлифа. Даффи вышел из самого южного и стал протискиваться через собравшуюся на площади Шварценбергплац толпу наемников. Отыскав столик, где оружейник Эйлифа выдавал аркебузы, он взял длинноствольную с фитильным замком и мешочки с порохом и пулями.

– Дафф, – доверительно сказал старый солдат, – у меня припасена одна с колесцовым замком – не хочешь взять?

– Сам бери, – ухмыльнулся Даффи. – Раз, когда я

пытался из такой выстрелить, мне волосы защемило колесиком. Пришлось отбиваться мечом и кинжалом с прицепленным к голове проклятым ружьем.

– Кто-кто, а я не стану называть тебя лжецом, – дружески заметил ветеран, отмеряя несколько кусков фитиля.

Ирландец перенес весь свой арсенал к краю площади и сложил на обочине, пока облачался в кольчугу и кожаный камзол. Со стен доносилась беспорядочная пальба, и он взглянул вверх. Верно, снайперы упражняются в прикрывающем огне из дальнобойных нарезных мушкетов, подумал он. Прислушался, но ответной стрельбы из-за стен не доносилось. Он сел и принялся неспешно заряжать свою аркебузу. Минуло уже двенадцать дней, как турки полностью обложили Вену.

Встреченный в казарме юноша, у которого корень мандрагоры был теперь прицеплен к поясу, подошел и стал скептически наблюдать за усилиями Даффи.

– Тебе фитиль нужно пропустить вон в ту тонкую трубочку наверху ствола, – посоветовал он. – Чтобы он не занялся посредине от искр после первого выстрела.

Даффи поднял голову и широко улыбнулся.

– Подумать только, впервые об этом слышу, – учтиво ответил он. – Я-то считал, что трубочка нужна для терки сыра после сражения.

Сидевший в нескольких шагах седобородый ландскнехт оторвался от заточки меча и громко хмыкнул.

– Когда бы вы, телята, знали, как надобно целиться, то поняли бы, что трубка для фитиля отличный прицел, – сказал он. – Дьявольщина, Даффи опытный воин и не станет держать фитиль рядом с полкой.

– Многим грешен, но только не этим, – согласился ирландец.

Со стены вновь затрещали выстрелы, и молодой наемник подпрыгнул, но тут же, чтобы скрыть неловкость, принялся делать выпады своей шпагой. Порыв ветра донес на улицу едкий запах пороха. Выпрямившись после своих импровизированных упражнений, юноша небрежно спросил:

– Ну что, похоже, все?

– Хм-м… Ты про что?

– Про сегодняшнюю вылазку. Она должна решить исход осады в ту или другую сторону – как, по-твоему?

Старый наемник презрительно расхохотался, но Даффи только улыбнулся и покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Они знают, что тот холм им не удержать. Это лишь показной маневр. Мы ответим другим маневром – сделаем вылазку и отбросим их назад. Понятно, будут убитые, но это никак не решающая схватка.

– Ну и когда же будет решающая схватка? – В попытке выглядеть невозмутимым паренек так и не смог избавиться от дрожи в голосе. – Если они отступят, отчего нам не ударить вслед? – уже спокойнее продолжил он. – А коль отступим мы, почему им не воспользоваться случаем?

Даффи аккуратно положил заряженное ружье на мостовую.

– Потому что по обе стороны стоят

опытные ветераны. Ландскнехты знают, во что это обходится – нападать сломя голову. А турки по ту сторону – янычары, лучшие бойцы на Востоке. Не только остервенелые, как акинжи, но еще и умные.

– О-о… – Юноша поглядел на изрешеченные выстрелами стены домов через улицу. – Они ведь… христиане? – спросил он. – Янычары?

– Были, – ответил Даффи. – Турки взяли их из христианских семей в Оттоманской империи, правда, в возрасте до семи лет. Потом детей отдали самым фанатичным мусульманам и прославленным воинам султана. Хоть и крещеные, они уже не могут называться христианами.

Парень поежился.

– Точно старые сказки о подмененных эльфами детях. Забирают наших сородичей, чтобы изменить их и отправить уничтожить то, что те больше не способны признать своей родиной.

– Верно, – согласился Даффи. – Сегодня в нас будут стрелять дети тех, кто вполне мог биться в числе рыцарей под Белградом.

– А коли мы не обратим их вспять, то дальше на западе другие станут стрелять уже в наших сынов, носящих на голове чалму, – сказал юноша. – Однако мы ведь сумеем продержаться, верно? То есть даже в случае, если не придет имперское подкрепление?

– Это смотря чему придет конец раньше – нашим стенам или их припасам, – ответил Даффи. – Ночью уже можно слышать, как их саперы подкапываются под городские стены.

– Паникерские речи! – рявкнул седобородый наемник, проворно вскакивая на ноги и со свистом крутанув над головой вновь заточенный меч. – Чтобы подорвать стены, времени нужно куда больше, чем разрушить их из тяжелых осадных пушек. Заметьте, у них нет ничего, кроме легких пушек, годных для навесной стрельбы по окнам и крышам, но не для разбивания стен. Прикиньте теперь, как нам повезло, что из-за сильных дождей в последние несколько месяцев вся тяжелая артиллерия турок завязла по дороге!

Он зашагал прочь, продолжая размахивать мечом. Чуть позже за ним последовал заметно приободрившийся юноша. Даффи не тронулся с места, нахмурившись и внезапно пожалев, что утром выпил мало вина. Слова старого ландскнехта пробудили в его памяти последний разговор с Аврелианом, всего за день до того, как сам он перебрался из трактира Циммермана на жительство в казармы.

В то ясное майское утро пять месяцев назад старый волшебник подсел к нему в трапезной Циммермана, с улыбкой поставив рядом с пивной кружкой Даффи маленькую деревянную шкатулку, которая затарахтела, как будто была наполнена галькой.

– Вчера Сулейман со своей армией выступил из Константинополя, – сообщил он. – Давай-ка прогуляемся к восточному краю канала Донау.

Даффи отхлебнул пива.

– С удовольствием, – ответил он, радуясь возможности в погожий денек прогуляться за городскими стенами, чего не делал уже несколько недель, – только вряд ли мы сможем их увидеть, тем более забросать твоими камешками.

– О нет, забрасывать их мы не станем, – весело согласился Аврелиан. – Давай допивай пиво, а я пока велю Марко оседлать двух коней.