Черными нитями
Шрифт:
На плечи опустились руки. Рейн тут же отскочил в сторону и сжал кулаки. Напротив замерла Адайн и улыбнулась:
— Полегче, Рейн, это я так показываю, что рада тебя видеть.
Рейн нервно рассмеялся. Адайн пришла в красивом тёмно-оливковом платье. На шее висело изящное ожерелье из серебра и изумрудов. Эль рядом с ней тоже выглядела богаче, чем обычно: светлое платье, украшенное кружевом, по краю было расшито голубой нитью, на груди поблескивала золотая цепочка. И только на запястье разливался краснотой огромный синяк.
Адайн откликнулась:
— Папочка хотел отдать мне бабушкин жемчужный браслет, но узнал, что Эль его потеряла. — Рейн столкнулся с девушкой взглядом. Знал он, как она его «потеряла». — Отец разозлился. А это от демона, — Адайн назидательно подняла палец. — Второй завет гласит: любовь есть свет, и нет в мире сильнее того, кто влюблён в жизнь, дело или ближнего своего. Мне приходится заново учить его любить ближних.
Эль потёрла руку и звонко рассмеялась.
— Адайн за этот удар три дня не разговаривала с отцом, так ему пришлось просить у меня прощения.
— Может быть я… — начал Рейн и замолчал. А что — может быть? Заберёт Эль? Поговорит с Я-Эльмоном? Ну да.
— Уговорила, — послышалось ворчание Кая. Он появился с огромным ведром вишни в руках и замер, увидев брата.
— Рейн, — улыбнулась Ката, подошедшая вместе с ним. — Почему ты здесь, что-то случилось?
— В Лице скоро начнётся война, — растерянно ответил инквизитор и потёр подбородок.
Адайн подхватила его под руку и уверенно сказала:
— Ты идёшь с нами. Ждать правды от Вира я не собираюсь, поэтому ты расскажешь всё сам.
Они поднялись на крышу «Трёх желудей». Кай поставил ведро с вишней на самом краю и сел, свесив ноги.
Рейн с удовольствием вдохнул свежий воздух. Здесь было прохладно и тихо. Вдалеке блестели тёмные воды Эсты, а перед ней тянулись лабиринты ярких улиц — дома Рин-Рина, как и каждый вечер, заботливо открылись для гуляк.
Адайн встала на краю крыши рядом с Каем, взяла в рот вишню, пожевала и выплюнула косточку в пустоту. Внизу тонко вскрикнула женщина. Адайн рассмеялась.
— Ненавижу этих расфуфыренных жеманных красоток. Убейте меня, если я превращусь в такую. Спорим, я попаду в каждую из них?
Рейн с улыбкой покачал головой. Видел бы Я-Эльмон свою дочь! Канава — это навсегда, вот уж точно.
Эль встала рядом с Адайн с лихим видом, взяла несколько ягод и тоже выплюнула косточку далеко вперёд.
— Это плохо скажется на выручке, — серьёзно проговорила Ката, но в карих глазах так и плясали искорки смеха.
— Понедельник, — Кай махнул рукой. — Наши постоянные гости приходят только со среды. Сегодня в порту причалил корабль из Эрнодамма, это всё приезжие, и скоро они уедут. Поэтому… Плевать!
Он зачерпнул целую горсть вишни и стал прицельно плеваться. Рейн присел на корточки рядом и ещё раз покачал головой.
Ну и что же случилось, почему тот мальчишка неожиданно вернулся? Когда-то
— Эй, Рейн, о какой войне ты говорил? — Адайн оторвалась от ягод и повернулась к нему.
Он рассказал всё, что услышал сегодня от В-Бреймона. С минуту все молчали, затем раздались возбуждённые голоса:
— Ненавижу Я-Эльмона! — прорычала Адайн.
— Это жестоко, надо остановить Совет, — Эль всплеснула руками.
— Вир и это знал, — слова Кая прозвучали как приговор.
Ката вздохнула и подвела черту:
— Он не знал этого. Нелан тоже не знал. Главы Инквизиции, Церкви и торговой гильдии объединились за спинами у других. Мы должны быть осторожнее, но мы не сможем предотвратить войну.
— И что ты тогда предлагаешь? — раздражённо спросила Адайн. — Просто ждать, пока кого-нибудь убьют? Простых лицийцев? Может, кого-нибудь из Тары, а может из Ре-Эста — но какая разница?
Рейн так ярко представил рабочего со сталелитейного завода, которого выдумал Вир. Ему было лет тридцать пять. Худой, усталый, с синяками под глазами. Вечно в куртке и кепке, потёртых ботинках. Дома — ворчащая жена в застиранном платье, двое детей, которые постоянно с надеждой смотрят на отца.
Нет уж, если во время столкновения с полицией во время забастовки он не умер, то арлийские наёмники его точно не убьют. Совет просто в очередной раз сломает этого рабочего и вырвет язык. А если наёмников не будет, он всё равно найдёт способ заткнуть голос его сердца и разума.
Рейн кивнул.
— Да, просто ждать. Мы не сможем остановить войну, это правда. Не в этот раз. Но мы сделаем что-то, что поможет закончить войну и восстания, хотя бы на время. А когда настанет наш черёд, вот тогда мы уже поговорим с Советом.
— И что мы сделаем? — нетерпеливо спросила Адайн.
— Занимайтесь своим делом, а я сделаю своё.
Вот так вот. Приговор королю Рису уже вынесли, и за его выполнением дело тоже не стояло.
Это просто очередное задание для практика. Пускай. Пока тот рабочий со сталелитейного завода должен снова замолчать, вытерпеть взгляды жены и детей, но скоро ему дадут возможность высказаться и побороться вновь.
— Ты говоришь совсем как Вир, — холодно заметил Кай.
Рейн глянул на него исподлобья и тихо спросил:
— Хорошо, моё дело — я должен убить короля Риса.
Снова воцарилась тишина. По взглядам казалось, что вот-вот кто-нибудь нарушит её криком. Ката поспешила спросить:
— Как вам живётся в доме Я-Эльмона?
— Скучно, — помедлив, отозвалась Адайн. — Мне не нравится жизнь богатенькой дочки из великого рода.
Кай сгрёб Адайн в охапку и проговорил:
— Ты можешь вернуться.