Черный ангел Эльхайма

Субботина Айя

— Я постараюсь, чтобы твое пребывание в Эльхайме не прошло даром. Но без твоего желания ничего не получится.

— Не думайте, что мне до смерти хочется сделать что-то подобное … еще раз. Мне даже вспоминать это неприятно.

— Боюсь, Марори, одного твоего «не хочу» не достаточно.

— Я понимаю.

— Значит, вместе мы справимся.

— Что с тем парнем? – Марори сглотнула, отчаянно пытаясь вспомнить его имя. Оно почему-то напрочь выветрилось из памяти. – Он… поправится?

Выражение лица Флоранции предсказывало неприятный ответ. Но и не спросить

было бы трусостью.

— Ти’аль сильно пострадал, - не стала юлить Магистресса. – Пришлось принять экстренные меры, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Реабилитация займет какое-то время, но он идет на поправку. Хвала Светлым, этот серафим крепкий парень.

— А его крылья?

От одного упоминания о них, собственные призматические крылья за спиной болезненно заныли где-то в районе лопаток. Она пыталась вытравить глупую надежду, что рано или поздно, ей удастся стать собой прежней и вернуть, как бы нелепо это не звучало, своему телу прежний вид. Кто бы назвал ее умной за такие абсурдные желания? От ангельских крыльев отказываются только дураки. Ну и те, у кого от их тяжести который день ломит спину и плечи.

— Раз ты поступала в Эльхайм, то имеешь некоторое представлении о небснорожденных и особенностях их анатомии. И раз ты узнала в Ти’але серафима, то знаешь, какое место в их физиологии занимают крылья.

Марори кивнула. Для серафима крылья – все равно, что душа. Там сосредоточено все данное им от крови Светлых богов: сосредоточение мощи, связь с самым тончайшим Плетением, чувствительность к тому, что не дано увидеть другим небеснорожденным.

— Серафимы видят мир совершенно иначе, чем мы, - продолжила Флоранция. – Ощущают его по-другому. Без крыльев они слепы и глухи. Не в буквальном смысле, конечно. Ти’алю еще только предстоит научиться жить в новом для себя мире. И мне бы хотелось, чтобы ты поддержала его.

— Я? После того, как одна из моих клонов превратила его в обугленную головешку? Мне даже представить страшно, как он, должно быть, меня ненавидит.

На этот раз на лице Магистрессы появилось настоящее недоумение.

— В таком случае я настаиваю, чтобы ты поговорила с ним, - сказала она чуть погодя, так и не дав внятного объяснения своему непониманию. – Ради вас обоих. И раз уж мы уладили обыденные вопросы, а ты, как я вижу, хорошо себя чувствуешь, самое время уточнить некоторые детали. Например, о твоей необходимости утолять голод. Как велика твоя потребность?

— Я не знаю, - призналась Марори. – Я только раз пила кровь и не уверена, что она мне так уж необходима. В конце концов, крылья не делают меня ангелом, значит, и клыки могут быть простым… - На языке крутилось слово «атавизм», но она так и не решилась его произнести.

— О природе своих крыльев ты знаешь куда меньше меня, но и я знаю немного. На твоем месте я бы не торопилась с выводами. Ну а что касается голода… разве сейчас ты не прикована к постели, не имея к тому совершенно никаких физических предпосылок?

Так вот значит откуда эта слабость. Кончиком языка Марори уже привычно ощупала клыки, одновременно мысленно ругая себя за то, что это превратилось

в дурную привычку. Раньше она просто надеялась, что они исчезнут, врастут обратно, каким бы глупым не было это желание. Но прошло совсем немного времени, и жадная потребность постоянно ощущать во рту клыки стала почти родной.

— Я не успела узнать о голоде, - призналась Марори. Попытка поднять руку или пошевелить ногой закончилась полным фиаско.

— Не буду врать и говорить, что эта твоя потребность не доставит мне хлопот, но я знала, на что шла. Полагаю, нам нужно найти подходящего донора хотя бы на какое-то время. Дамиан дал мне кое-какие инструкции.

Марори беззвучно выдохнула.

Магистресса говорила так обыденно, будто речь шла о замене утерянного мобильного телефона.

— Но ведь поиски займут какое-то время, - сказала Марори.
– А мне до смерти надоело валяться в постели. Если мне нужно как-то покорять свою светлую кровь, то чем раньше я начну – тем лучше.

— Мне нравится твой энтузиазм. Настоящий борец. – Флоранция грациозно поднялась, неуловимым движением расправила шелковые складки платья – оно выглядело слишком легким для этого времени года. – Я нашла несколько кандидатов. Дамиан сказал, что ты сама должна решить, какая… ммм… – Она даже не скрывала, насколько ей неприятна эта тема. – Вкус какой крови тебе больше подходит. Кажется, так это работает.

— Именно так. – Марори постеснялась признаться, что даже после нескольких месяцев в Дра’Море, будучи, формально, сестрой кровопийцы, до сих пор мало что знает о голоде, жажде и прочих особенностях клыкастых проклятокровных.

Она долго боролась с желанием спросить об эрэлиме, и оно, в конце концов, пересилило.

— Марроу теперь все время будет за мной следить?

Флоранция на мгновение нахмурилась, отчего на ее безупречно-красивом лице впервые проступила тонкая паутинка морщинок, разоблачающих ее истинный возраст.

— Боюсь, даже в стенах Эльхайма есть вещи, которые мне неподвластны. И я не настолько безумна, чтобы идти против подобных процессов, не имея даже пары достойных козырей в рукаве. Но я работаю в этом направлении – и терплю, и утешаю себя тем, что рано или поздно все встанет на свои места. Предлагаю воспользоваться моим рецептом и не провоцировать новый поток неприятностей. И у меня, и у тебя предостаточно более насущных проблем.

Магистресса вышла – и ее место тут же занял эрэлим. Он аккупировал освободившийся стул, сорвал ленту с оранжевого бумажного пакета, который принес с собой, и вынул целую пачку бумаг.

Марори встрепенулась, когда вспомнила о похожем пакете, который ей передал Крэйл. В голове вспыхнула неприятная вспышка боли, приправленная злостью на себя. Как она могла забыть, что среди ее вещей были важные документы о том, что она такое и откуда взялась.

— Мои вещи, - спросила девушка, одновременно ощущая новую волну слабости. Темные и Светлые, она даже не в состоянии сесть без посторонней помощи. Марроу окинул ее беглым взглядом, но не пошевелился – понятно, от него помощи не дождаться. – Что с моими вещами?