Черный ангел
Шрифт:
Две фигуры задрожали и исчезли. В небесах над Воскресенским собором Деревяницкого монастыря остались лишь облака и птицы.
Карл выпустил прижимавшуюся к нему Брюн и отвернулся. Шмеллинга вырвало прямо на ковер, покрывавший пол зала для приемов.
— Уф, — сказал Карл, и его тут же вырвало снова.
Он оперся рукой о стену, заляпав шелковые обои блевотиной. Брюн то же было немного не по себе. Контакт с силовым полем не проходит бесследно даже для черных эллоритов, как выяснилось. Ее мутило, но не так сильно, как Карла. Впрочем, окажись на месте Шмеллинга обычный человек,
— Ты иди отдохни, — сказала Брюн. — Я тут приберу.
Она сделала изящный жест левой рукой. Правая кисть ей все еще не повиновалась. Неприглядная лужа на полу исчезла.
Брюн была полна решимости вернуться в монастырь. Она еще не знала, как, но твердо чувствовала одно — Даше нельзя оставаться в склепе. Что-то неумолимое и опасное приближалось к ней с каждой секундой.
Карл покосился на подругу.
— Ты хочешь вернуться туда? — спросил он. — Пойдем вместе.
— Ты и так уже много сделал, — сказала Брюн. — Тебе надо отдохнуть. Я не буду лезть внутрь, обещаю. Так, поброжу вдоль границ, подумаю…
Карл покачал головой.
— Ну хорошо, — сказал он.
Шмеллинг стал подниматься по лестнице. Он тяжело, всем телом наваливался на резные перила. На полпути Карл остановился и сказал через плечо:
— Обещай, что будешь очень осторожна.
— Обещаю, — голосом хорошей девочки откликнулась Брюн.
«Ага, как же», подумал Карл. Он знал, что должен пойти с ней, чтобы уберечь от глупых, отчаянных и безнадежных выходок. И в то же время Карл понимал, что не может этого сделать. Шмеллингу бы еще хватило сил на телепортацию. Но затем он превратился бы в неподвижную обузу. Оставалось только надеяться на то, что Брюн повезет. И что она действительно вернется через некоторое время.
Раздосадованная, но целая и невредимая.
— Хоть переоденься, — сказал Карл. — Это платье яркое, приметное. Его все видели во время церемонии. Видно его издалека, а охотников за тобой сейчас будет много. И руку перевяжи.
Брюн смиренно наклонила голову и мигом перенеслась в бывшую комнату Александры. Черное платье с серебряной розой на груди комом валялось на кровати. Брюн заерзала в своем тяжелом парадном платье. Самостоятельно его было не расстегнуть. Она нахмурилась и телепортировала Карла.
— Прости, что не сообразила сразу, — торопливо сказала Брюн, когда он появился в комнате.
— Ничего. Я хотел пройтись, — полуобморочным голосом ответил Карл.
— Расстегни мне, — сказала Брюн и повернулась к нему спиной.
Левой рукой она приподняла волосы, чтоб не они не попали в замок застежки. Брюн сообразила, что у Карла тоже работает только одна рука. Однако Шмеллинг справился с задачей. Он на удивление ловко расстегнул молнию, доходившую до середины бедра. Платье с кожаным скрипом осело к ногам Брюн. На ней был темно-красный шелковый лифчик в тон к платью и такие же трусики.
— Спасибо, — сказала она, перешагивая алый край.
Карл положил ей руку на талию. Брюн замерла на месте. Шмеллинг уперся лбом в ее плечо.
«Сейчас он попросит меня остаться», подумала Брюн почти в отчаянии. — «Или подождать. Но я не могу ждать!».
— Ты хотела, чтобы Лот попросил у тебя прощения, — сказал Карл. — Но за что?
Брюн застонала.
— Это очень долго объяснять! — почти в отчаянии выкрикнула
Карл вздохнул и отпустил подругу. Брюн торопливо оделась. Трикотаж, как известно, не мнется, и поэтому черное платье сохранило весьма пристойный вид.
— Я там по дороге аптечку захватил, — сказал Карл. — Давай я все-таки тебя перевяжу.
Брюн повернулась к нему лицом и протянула руку. Кисть была болезненно-белая, с рваной круглой дыркой в том месте, которое хироманты зовут Марсовым полем. Удар Ирвинга уничтожил все тонкие линии, что лежат в основе гадания — и линию судьбы, и линию рассудка Брюн. Уцелела только та часть ладони, где находилась линия любви. Но сейчас ее сложно было заметить под коричневой коркой. Брюн только что не приплясывала на месте от нетерпения, пока Карл вложил в рану заживляющую мазь и плотно замотал кисть.
«Найду Лота», решила Брюн. — «Отправлю его к воротам монастыря… Ему отец Анатолий откроет. А я уж как-нибудь проскочу следом».
Брюн чмокнула Карла в щечку и растворилась в воздухе.
Крэк был не единственным представителем европеоидной расы, кто прошел придирчивый отбор и обучался в Дзоканге. Но белые, как снег на склонах Гималаев, волосы были только у Джонса. На Северо-Западе Конфедерации он часто встречал людей со светлыми глазами, но очень темными волосами. Насколько помнил Крэк, это редкое сочетание генов являлось эхом какого-то давнишнего столкновения русских с тюркоязычными народами. Оно закончилось длительной оккупацией первых последними.
Однако много попадалось людей со столь же классической, как и у Крэка, арийской внешностью. Он встречал людей с волосами цвета спелой ржи; с белыми, как выгоревшая на солнце солома; чуть сероватыми, имевшими оттенок благородной платины; белыми и очень густыми, словно хлопок в едва раскрывшейся коробочке.
Но первым человеком с волосами цвета пивной пены, как и у Крэка, оказался Лотар Покатикамень. Джонс занял укромную позицию в кустах рядом с автозаправкой и терпеливо ждал посадника. После событий, произошедших на отпевании, Лота наверняка заинтересуют услуги охотника на вампиров. Крэк опасался, что с Покатикамнем будут какие-нибудь сопровождающие — советники, помощники и прочая шушера. По крайней мере, во время трансляции безобразий в храме вокруг Лота можно было разглядеть плотное кольцо из почти одинаковых серых пиджаков. И эти серые пиджаки могли не допустить к телу своего господина какого-то сомнительного попрошайку. Можно было, конечно, оглушить их телепатически вывести их из игры — это сразу бы убедило Лота в профессиональной пригодности Крэка.
Однако Лот появился один. Второй странностью, резанувшей глаз Крэка, было то, что глава области шел пешком. Хотя, как успел узнать Джонс, у Покатикамня имелось три машины. Так же незадолго до смерти его жена приобрела мотоцикл. Если, конечно, случившееся с Брюн можно было назвать смертью. Крэк был склонен считать это вторым рождением.
Джонс выбрался из кустов навстречу посаднику. Они уже находились за поворотом дороги. Никто не заметил бы юного наглеца, осмелившегося приставать к главе области с какими-то вопросами. Лот поднял на Крэка ничего не выражающий взгляд. Было заметно, что смерть дочери и жены здорово подкосили его. Джонс присматривался к ауре Покатикамня, пытаясь понять, что ему не нравится.