Черный Август
Шрифт:
– На самом деле так, Тротти? – спросил Майокки.
– Господи, Майокки, мы запросто можем его задержать. Чего нам-то терять?
Лука затушил сигарету. Теперь он нервно тер распятие большим и указательным пальцами.
– Что у нас есть против него?
Тротти повернулся к Майокки, от трубки которого поднималось густое облако дыма.
– Почему бы вам не попробовать леденцы? Такая вонь от вашего табака.
– Что у нас против него есть, комиссар Тротти?
– А что вы предлагаете, комиссар Майокки? Мне бы все-таки хотелось выбраться из этого города. Торчать тут мне совсем не светит. Я намерен съездить в
30
Hausfrau – домашняя хозяйка (нем).
Тишина.
Майокки курил свою трубку, безмятежно наблюдая из-за клубов дыма за Лукой:
– Может быть, он все-таки говорит правду, комиссар Тротти?
Тротти сосал леденец. Лука уставился на свою руку. Он вспотел.
– Конечно же, я говорю правду.
Тротти поднялся и подошел к окну. Как бы между прочим, он произнес:
– Вам же были нужны ее деньги?
– Чепуха.
– Тогда из-за чего вы ее убили?
– Вы рехнулись.
– У меня очень мало времени, синьор Понтевико. Расскажите нам, пожалуйста, правду. Расскажите нам правду – и тогда, возможно, мы позволим вам ринуться в объятия ваших смуглянок в ночных клубах Римини.
Молодой человек вздохнул.
– Вы отвезли ее в Гарласко, не так ли?
Лука скрестил руки на груди, не отрывая одной руки от распятья.
– Да.
– Вы отвезли ее в «Каза Патрициа»?
– Куда?
– Вы же знали, что она там живет.
– А, в частный санаторий? То здание, что видно со станции?
Тротти кивнул: «Каза Патрициа».
– Там держат душевнобольных. Это…
– Да?
– Это частный сумасшедший дом, да?
– Вы же ее туда отвезли, разве нет? – спросил Тротти. – Вы с ней трахнулись, а потом отвезли ее туда, так?
Лука сильно побледнел:
– Я высадил ее на станции.
– Пожалуйста, не лгите. – Тротти повернулся к Майокки.
– У вас есть бланки на арест? – Он улыбнулся. – У вас такой порядок – не понятно, где только все хранится. – Он наклонился к Майокки, похлопал его по руке и как бы между прочим спросил: – Забыл вас спросить, Густаво, как жена?
– Мне кажется, он невиновен, комиссар Тротти.
– Он явно что-то скрывает.
Лука оставил распятие в покое.
– Я подвез ее в Гарласко до станции. Тогда я видел ее последний раз – до того, как через неделю мы встретились на вокзале.
– На вокзале?
– В городе. На центральном вокзале. Она мне названивала. Не знаю, как она достала мой номер в Римини, но мне это стало надоедать. А мне все равно нужно было возвращаться в Брони. Вот я и поехал в город. Там мы и встретились.
– Она уже наглоталась таблеток?
Под майкой дернулись плечи.
– Я тогда уже кое-что
– Да?
– Я не знал, что делать. Народу на вокзале было немного, но уж очень странно она себя вела. Среди бела дня…
– Что?
– Схватила меня за ремень, сказала, что хочет заняться любовью. Еще – что любит меня. Называла меня какими-то странными именами – именами других мужчин. В общем, все было ужасно. Еще сказала, что без меня умрет.
– И что вы сделали?
– Я не знал, что делать. В толпе были и мои знакомые.
– Действительно, ситуация неловкая.
– Мне удалось вывести ее на площадь… Там слева, около камеры хранения, есть фонтанчик, фонтанчик с водой. Я отвел ее туда и вдруг разозлился. Сказал ей, что больше так не могу, что между нами все кончено. Сообщил, что помолвлен с другой.
– И?
– Она начала визжать и орать и вдруг упала в обморок. Господи, как я испугался! Подумал, что она умерла. Я плеснул на нее водой, и когда она пришла в себя, передо мной был вроде как другой человек. Тихонькая маленькая девочка. Она заплакала. Сказала, что хочет домой. Что ей страшно. Якобы она знает, что скоро умрет и что в этом я виноват, потому что я ее не люблю. Потому что не хочу ее защищать. Так и сказала. Но не в истерике. Говорила очень спокойно. И все время моргала, как будто только проснулась после долгого сна.
– Она просилась домой в Гарласко?
– Я усадил ее в машину и отвез домой.
– Куда – домой?
– Не помню название улицы. – Лука Понтевико снова пожал плечами. – Помню, что удивился, потому что считал, что она живет в Милане. Так она мне сама сказала. Я и понятия не имел, что у нее есть прибежище в этом городе.
– Сан-Теодоро?
Лука покачал головой и улыбнулся:
– Нет, Сан-Теодоро я знаю.
– Улица Мантуи? – спросил Тротти.
– Да, верно. – Лука живо закивал головой. – Улица Мантуи. Мне пришлось тащить ее по лестнице. Она жила на втором этаже.
– Вы привезли ее домой на улицу Мантуи и там ее трахнули. Не самый плохой способ скоротать день.
– У вас злой язык, комиссар.
– Ведь мы, профессионалы, своего никогда не упустим.
Рука Луки вновь непроизвольно потянулась к распятию на шее.
– Вы привезли ее домой, синьор Понтевико. И что потом?
Лука замялся.
– Ну?
– Она была очень бледной, дрожала. Я испугался. Еще она сильно потела. – Он закусил губу.
– И вы на цыпочках вышли из комнаты, предоставив ей возможность хорошенько пропотеть?
Лука промолчал и перевел взгляд с Тротти на Майокки.
– Ну?
– Я позвал приятеля. Спустился к машине и позвал приятеля. – Он смотрел вниз на свои руки.
– Какого приятеля?
– Врача.
Майокки нахмурил брови:
– Почему вы это скрывали?
– Что я скрывал?
– Прежде вы никогда не упоминали врача. Почему?
Тротти вздохнул, пытаясь подавить раздражение. Он повернулся к своему сослуживцу и печально покачал головой:
– Майокки, что вы из себя дурака строите?