Черный Август
Шрифт:
– Голова болит. Все утро просидел в университете. Не люблю спектрографический анализ. – На нем были джинсы и свободная куртка, три верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. После женитьбы Мазерати немного располнел. Намечался второй подбородок. Несмотря на показную небрежность в одежде, вне стен лаборатории Мазерати чувствовал себя не в своей тарелке. – Слышал, что вы были на вскрытии Беллони, комиссар. – Ни на Тротти, ни на Пизанелли он не смотрел.
– Я досидел только до половины.
– Тошнило?
– Были дела и поважнее.
– Значит, интересовала вас не причина смерти?
Тротти
– Боттоне уже представил отчет?
Мазерати покачал головой.
– Никакого письменного отчета нет. И, думаю, раньше, чем через две недели, не будет. Он ждет нашего лабораторного анализа. И потом Боттоне уже в Америке.
– В Америке?
– На каком-то семинаре по криминалистике. Кажется, в Балтиморе. В одном из этих американских университетов, которые устраивают семинары по расследованию обстоятельств смерти на месте преступления. – Сухой смешок. – Страстный почитатель американцев, наш доктор Боттоне. Что ни скажут американцы, все для него свято. Потому-то он и придает такое большое значение исследованиям на месте преступления. Он чуть не взбесился, когда его не позвали на Сан-Теодоро. На доктора Ансельми Боттоне смотрит свысока. – Мазерати пожал плечами, глядя мимо Тротти. – Но в конце концов доктор Боттоне свысока смотрит на всех, кроме самого доктора Боттоне.
Тротти, Пизанелли и Мазерати стояли у дверей квестуры. Над безлюдным городом сияло солнце. По Новой улице катили на велосипедах две женщины, аккуратно подоткнув под седла юбки.
Мазерати коснулся руки Тротти и сказал:
– Вам ведь известно, что Беллони утонула?
– Слышал.
– Я, конечно, не химик. Это область Антониони. В большинстве случаев нам приходится отсылать материалы в Милан, так как нужного оборудования у нас нет. Господи, мы даже не в состоянии сделать рентгеноструктурный анализ. Но в этом случае особых проблем не возникло. Видите ли, комиссар, раньше и в голову никому не приходило, что человеческие легкие способны всасывать воду.
32
Счастливая Италия (ит).
– Воду?
– А что вы думаете? Боттоне, может быть, и сноб, но дело свое он знает. И он поступил совершенно правильно, когда помимо образцов крови взял для анализа образцы жидкости из легких. Нам таки удалось сделать ее анализ. Сегодня утром Антониони зашел на фармацевтический факультет и сделал тест на присутствие в жидкости диатомовых водорослей. – Мазерати с профессиональной гордостью улыбнулся. – Это не водопроводная вода. Во всяком случае, не местная водопроводная вода, в которой много серы.
– Вы смогли определить, какая вода была у нее в легких?
– Мы нашли следы водорослей. Вот так.
– И что это значит?
– Это значит, что вода была пресная. – Мазерати засунул руки в карманы. – Осмотическое давление морской воды выше, чем крови, а потому в кровоток через легкие она проникнуть не может. У Беллони же кровь была разбавлена водой. Скорее всего, речной.
– Как вы это узнали, Мазерати?
– На мой профессиональный
– На теле Марии-Кристины не было никаких признаков погружения в воду. Но на голове и на полу была кровь.
– Если есть сила, – Мазерати бросил на Тротти короткий нервный взгляд, – человека можно утопить и в тазу с водой.
– А кровь?
– Разве нельзя стукнуть утопающего по голове? Поверьте, комиссар, женщину утопили. Перед смертью ее ударили по голове чем-то тупым, но причиной смерти стало не это.
– Значит, Мазерати, по-вашему, Мария-Кристина утонула, возможно, в тазу с водой на квартире своей сестры на Сан-Теодоро?
– Где ее убили, я не знаю. Следов борьбы в квартире вроде бы не было. Зато в крови много адреналина. А это значит, что женщина была сильно напугана, она сознавала, что происходит, – синдром драки или бегства. Но мы с Антониони всегонавсего ученые. В отличие от доктора Боттоне я не претендую на звание детектива-исследователя обстоятельств смерти на месте преступления. Зато все, что мне известно, поддается научной проверке.
– А что вам известно?
Слегка задетый вопросом Пизанелли, Мазерати, прежде чем ответить, глубоко вздохнул. На полицейских он не смотрел.
– Результаты нашего спектрального анализа говорят о том, что жертва, по-видимому, утонула в реке где-то выше по течению. Там, где вода меньше загрязнена промышленными стоками. Но сказать, где именно она утонула – в По или на квартире на Сан-Теодоро, – я не могу. Как вы заметили, комиссар, признаков погружения в воду на теле нет. Но это уже ваши проблемы. Вы – следователь, я – скромный ученый.
– Скромный! – Пизанелли шлепнулся в уродливое современное кресло. Скинул куртку. Под мышками на рубашке из грубой ткани проступали большие пятна пота. С головы свисали жирные пряди волос.
– Вы собираетесь арестовать Боатти, комиссар?
Тротти склонился над столом из искусственного тика и дернул сомкнутыми кистями рук:
– За то, что он трахнул маленькую Роберти?
– Вам не кажется, что он виновен в убийстве сестры Розанны?
– Если даже Мазерати прав, не возьму в толк, каким образом одному-единственному человеку удалось убить Марию-Кристину. Если, конечно, ее убили в квартире.
– А почему нет, комиссар? Убийца огрел ее чем-то по голове. Потом сунул голову в таз с водой.
– В таз с речной водой? Не сложновато ли получается? Почему не налить в таз воды из крана? – Тротти раздраженно щелкнул языком. – И уж совсем не понимаю, как Боатти умудрился и трахаться, и убивать одновременно. А главное – зачем ему это было нужно?
– Он врал, комиссар. По его словам, он был в Верчелли. И его жена это подтвердила. А на самом деле в субботу ночью он был в городе. В постели с Лаурой Роберти. А если в ночь убийства он был в доме, ничто ему не мешало подняться в квартиру Розанны и убить там Марию-Кристину.