Черный Беркут

Горъ Василий

До одиннадцати часов, по сути, грелись на жарком солнышке, болтали обо всем на свете и поглядывали на болиды «обычных» клиентов автодрома, то и дело пролетавшие по гоночной трассе.

А потом началась работа. В смысле, в одиннадцать десять меня нашли Третьяков с Янковским, смогли подойти только после того, как я дал понять телохранителям Воронецкого, что они — свои, потеряли дар речи, узнав Виктора, не без труда вернулись в рабочий режим и порядка четверти часа веселили нашу компанию рассказами

о том, что творится за пределами охраняемой зоны. А там действительно было весело — трибуны вместимостью в сто двадцать тысяч человек уже практически заполнились, охрана автодрома задолбалась отлавливать особо ушлых журналистов и фанатов автоспорта, пытающихся всеми правдами и неправдами добраться до боксов, занятых моим соперником и мною, букмекеры принимали ставки и меняли «скачущие» коэффициенты, а официальный комментатор неофициальной гонки, нанятый Сергеем Сергеевичем, жег и в реале, и в Сети, все обостряя и обостряя интерес к мероприятию.

Кстати, наслушавшись откровений Ростислава Евгеньевича, я включил голову, сложил в одну кучу все, что царапало сознание, и сдуру удивился:

— Черт, даже если мы с Угловым будем усиленно тупить, то разогреем резину максимум за восемь с половиной минут, а два боевых круга поедем еще за пятнадцать. Получается, что мероприятие не продлится и получаса, а тут такое столпотворение!

Рассмеялись все, включая Ольгу и Свету. А владелец «Москвы» помог увидеть происходящее под другим углом:

— Игнат Данилович, на самом деле ваша гонка — это пик противостояния «Рекорда» со всеми остальными производителями спортивных машин. И я нисколько не преувеличиваю: в то, что «Рекорд» фальсифицировал результаты экспертных заключений, устраивал заказные гонки, запугивал или устранял лучших гонщиков команд-конкурентов и так далее, поверили только фанаты автомобилей, выпускаемых другими концернами, и люди, очень далекие от автоспорта. А миллионы фанатов гонщиков, регулярно демонстрировавших тотальное превосходство «Конкордов», «Коршунов» и «Сапсанов» над всеми остальными спортивными машинами, и абсолютное большинство владельцев их «гражданских» версий считает арест руководителей концерна переделом рынка и требует справедливости. Кстати, эта волна народного негодования, вне всякого сомнения, кем-то целенаправленно поднятая, за последнюю неделю задрала продажи продукции «Рекорда» с нуля до пятидесяти восьми процентов от прежнего уровня. И последнее: несмотря на то, что вы уже не раз ставили «вечные» рекорды и убедительнейшим образом победили в гонке серии «Спорт-Элит», большинство игроков ставит против вас.

Я озадаченно хмыкнул, увидел несколько подтверждающих кивков, и расплылся в хищной улыбке:

— Так, может, стоит подсуетиться и поставить на себя?

— Уже! — хором заявило большинство, а Дайна добавила. В гарнитуру:

— И я поставлю. Миллионов сорок. В самый последний момент. Просто из любви к искусству.

Пока я переваривал последнее заявление БИУС-а, Света приняла чей-то звонок, выслушала коротенький монолог, пообещала все решить, и дернула меня за рукав:

— Игна-ат, к воротам «Старта» подъехал папа…

— … в компании Софы и Татьяны! — ехидно добавила Дайна.

— На «Урале»?

— Ага.

— Скажи, что его сейчас запустят… — пообещал я, набрал управляющего «Стартом», решил невеликую проблему и… уставился на компанию из пяти человек, двигавшуюся в нашу сторону, но остановленную телохранителями Воронецкого.

Углова и его подружек узнал с первого взгляда. Потом перевел взгляд на двух мужчин лет тридцати пяти, оценил невеликую яркость их энергетических систем и кивнул старшему «наряда», разрешая подпустить к нам и этих «страждущих».

«Подружки» оказались глазастее своего кавалера — почти одновременно ткнули его локотками и, не шевеля губами, сообщили о том, что рядом со мной стоит Великий Князь.

Парень неприятно удивился неожиданному «сюрпризу» и, вероятнее всего, решил особо не хамить. Поэтому остановился метрах в пяти-шести, изобразил все положенные телодвижения, пережил взаимные представления и обратился ко мне только после того, как получил разрешение Воронецкого:

— Игнат Данилович, как вам ажиотаж, вызванный предстоящей гонкой?

Я равнодушно пожал плечами:

— Тут тихо и спокойно. А к служебному въезду мы пробились довольно быстро.

— Значит, если и нервничаете, то не очень сильно?

Прыснула вся наша компания, за исключением Третьякова, которому, в силу возраста, было невместно демонстрировать подобные чувства, я просто улыбнулся, а Лиза насмешливо фыркнула:

— У Игната Даниловича не нервы, а стальные тросы!

— Здорово! — «обрадовался» Углов. — Значит, гонка получится.

— Однозначно! — величественно подтвердила девчонка, была задвинута за спину брата и… чинно, но шустро сбежала под защиту моей супруги.

— Тогда, может, выдвинемся к линии старта и уйдем на прогревочный круг? — предложил Станислав. — А то зрители, разогретые очень уж злоязыким комментатором, уже неистовствуют…

…Весь прогревочный круг я ухохатывался с цитат из монолога этого самого «злоязыкого» комментатора, чем-то понравившихся Дайне. А когда подкатил к линии старта и занял место, показанное «специально обученным человеком», БИУС посерьезнел и задал вопрос, ответа на который у меня еще не было:

— Уходим в точку прямо со старта, или какое-то время бодаемся?

Я покрутил в голове оба варианта и почти склонился ко второму, но вовремя вспомнил фразу «тотальное превосходство», посмотрел на красно-белый болид Углова

и почему-то разозлился:

— В точку. И ставим два «вечных» рекорда трассы подряд. Чтобы ни одна падла не решила, что нам повезло.

— Пра-а-авильное решение! — сыто мурлыкнуло в правом ухе и… снова загрузило: — А «зазор» для «Стрибога», тюнингуемого по нашей программе, оставляем?

— Ага. Вдруг пригодится?

— Тогда рули ты, а я буду страховать и исправлять огрехи.

Откровенно говоря, «рулить» этой машиной было страшновато. Даже после четырех ночей добросовестнейшего привыкания к ее нраву. Но я в темпе ускорил сознание просветлением, приложил себя бодрячком и, дождавшись зеленой вспышки стартового светофора, бросил «Стихию» вперед.

Стартовала она, как разгоняющийся истребитель-перехватчик — уже на второй секунде оторвалась от «Сапсана» корпуса на четыре, к исходу третьей стрелка спидометра ушла за цифру двести, а на восьмой алая вспышка ни разу не серийной голограммы вынудила начать столь же бешенное торможение перед левым поворотом. Его я прошел баллов на девяносто пять-девяносто шесть из ста возможных и почувствовал всего две коррекции. Ничуть не хуже отработал и следующий, правый, просвистев самую медленную точку всего на полтора километра в час медленнее предельно возможных двухсот двадцати. На первой, сравнительно медленной шикане — то есть, последовательности из левого и правого поворотов — чуть было не «просел», поэтому ее, фактически, прошла Дайна. Следующий правый отработал баллов под девяносто девять, хотя дичайшие перегрузки при торможении с трехсот сорока трех километров в час до положенных ста четырнадцати, входе в безумный вираж и разгоне до двухсот восьмидесяти восьми обычно «накрывали» по полной программе.