"- Черный, без сахара…"
Шрифт:
– Иисусе! Как ты вообще за эту неделю уцелела, Надя?
– со смехом, но так нежно прошептал он ей в ухо, что Наде даже обижаться не захотелось из-за его вопроса.
Она неуверенно пожала плечами, чем только больше рассмешила его.
– Я тебя больше никуда не отпущу, что бы ты не говорила, - твердо пообещал Тарас, подняв голову и посмотрел ей в глаза.
– Так же с ума сойти можно, представляя, во что еще ты можешь умудриться влипнуть, - со своей медленной улыбкой, всегда заставляющей слабеть ее колени, немного лениво протянул Тарас и, резко наклонившись, жадно поцеловал
Вздохнув с удовольствием, Надя горячо ответила на его поцелуй, если честно, уже забыв, что и они с Тарасом, и весь двор с ругающимся Леонидом, пытающимся отползти к калитке, лающей собакой, и молчаливой хозяйкой - представлены на обзор любопытным соседям.
Но им быстро напомнили о том, что место для нежности выбрано не лучшим образом.
– Лёня!
– причитающий истеричный голос резанул Надю по барабанным перепонкам и заставил Тараса пробормотать проклятие.
Отстранившись от ее губ, он с выражением отвращения на лице обернулся, но не разжал рук, продолжая обнимать Надю.
А она сама посмотрела через плечо Тараса, и невольно крепче сжала свои пальцы, увидев Аньку, которая неслась через улицу к этому двору, заламывая руки, и продолжая причитать, зовя своего ненаглядного, нетрезвого возлюбленного.
Хотя, судя по слегка виляющей траектории ее продвижения, и сама Анька была навеселе.
– Лёня!
– вновь запричитала она, пытаясь подхватить мужчину, который как раз добрался до ворот и теперь, пошатываясь, пытался выбраться на улицу.
От столкновения с Анной, он тяжело повалился на опору калитки и начал отчаянно ругаться, не оценив рвения своей "спасительницы".
Та старалась помочь ему вернуть утраченное равновесие. Но Леонид только отталкивал Аньку, обзывая так, что любая, уважающая себя женщина, просто отвесила бы пощечину за подобные сравнения. А может и скалкой бы огрела, окажись та под рукой.
Впрочем, уважения к себе в Анне похоже не осталось. И она продолжала усилено цепляться за Лёньку, покорно все терпя.
Наде стало противно. Она не понимала, как можно настолько опуститься?! Как можно стать такой?!
– Да отстань от меня!
– Леонид вдруг сильнее прежнего толкнул Анну, и та была вынужденна отпрыгнуть, чтобы не упасть лицом во пыль.
Но и подобное поведение "возлюбленного" не отвратило Анну. Однако, наверное решив, что сейчас к Лене лучше не соваться, Анна с гневом обернулась к ним.
– Ах вы, сволочи!
– почти шипя, начала кричать она, немного невнятно выговаривая слова.
– Это все ты виновата, сучка!
– Анькаобвинительно махнула рукой в сторону Нади.
– Я сейчас-таки доберусь до тебя…
– Заткнись, Анна, - Тарас не кричал.
Но от его тона мороз прошел по коже Нади.
А Анька послушно замерла, и даже немного оторопела смотрела на него, похоже, впервые столкнувшись с таким поведением мужчины, которого знала с детства. Она моргнула пару раз и открыла рот, наверное, решив, что ей почудилась неприкрытая угроз в голосе Тараса.
– Анна, - он повернулся так, что почти полностью закрыл собой Надю.
– Я долго терпел, больше -
Надя молча наблюдала за тем, как растерянно и жалко та металась взглядом между Тарасом и Леонидом, который, пошатываясь, уходил прочь от двора.
И ей стало жалко эту женщину.
Именно жалко. Она старалась избегать подобного чувства, считая, что жалость унижает ее саму, но Аня не вызывала ничего, кроме жалости. Она сама разрушила свою жизнь, и так долго упорно пыталась разрушить жизни Тараса и своего сына.
– Я твоя жена, между прочим!
– с какой-то отчаянной, полупьяной бравадой, Анна уперла кулаки в бока, и попыталась задрать подбородок.
Тарас только хмыкнул и спокойно, даже насмешливо вздернул бровь.
– Уже нет, Аня, - тихо, но все с тем же холодным пренебрежением проговорил он.
– И в течении пары недель ты получишь документы, подтверждающие наш развод, - он скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как Анна кусает губы.
Надя заметила, что эта женщина еще собирается что-то добавить. Она даже рот открыла. Но Тарас медленно покачал головой.
– Лучше молчи, - отрывисто предупредил он.
Надя поняла, что стиснула пальцы в кулаки от напряжения, с которым наблюдала эту сцену. Она хотела бы, чтобы ничего этого не было. Хотела бы сказать что-то, чтобы прекратить весь абсурд. Однако Надя молчала.
Это был не ее "бой" и не ее прошлое - Тараса, и он имел право сам расставить все по местам так, как считал необходимым.
– Я теперь тебя и не километр не подпущу к Женьке!
– не послушав предупреждения Тараса, вдруг зло завизжала Анька, взмахнув руками.
– Все, выметайся из этого двора!
Тарас только медленно усмехнулся. Но в этот раз в движении его губ не было ни капли тепла, только насмешка, и все тоже отвращение.
– И тут ты тоже ошибаешься, Анна, - Надя заметил, как напряженно Тарас выпрямил спину.
– Я подал на тебя в суд за подобное обращение с ребенком. Думаю, свидетелей твоего антисоциального поведение, и полного безразличия к собственному сыну наберется предостаточно, - он небрежно махнул рукой в сторону многочисленных соседей, которые все еще наблюдали за происходящим.
Надя проследила этот жест, и поняла, что многие, кто слышал, одобрили подобный поступок Тараса, несмотря на то, что он выступил против родной матери ребенка.
– Тебе его не отдадут!
– закричала Анька, едва не стуча ногами об землю.
– Ты ему никто!
– Да, с этим ты постаралась, - ехидно кивнул Тарас. Но Надя видела, что он все еще напряжен, и не совсем понимала причину.
– Я не могу претендовать на прямую опеку. Однако и Леня твой не может, по причине того образа жизни, который ведет, - Тарас твердо смотрел на бывшую жену, которая злилась, но никак не могла найти выход собственной ярости.
– Социальная служба сказала, что опекуном вероятней всего назначат твою мать, а я - буду подавать прошение на патронажное опекунство, - Надя заметила как он осторожно бросил взгляд через плечо, в ее сторону.