Черный дембель. Часть 1
Шрифт:
— Жарко, — выдохнул Артур.
Ветер сменил направление — он донёс до нас ароматы хмеля и солода.
Мы дружно повернули головы. Взглянули на жёлтую бочку на колёсах, рядом с которой выстроилась очередь из абитуриентов Новосоветского механико-машиностроительного института и из случайных прохожих. Четверо счастливчиков уже держали в руках наполненные пенным напитком гранёные кружки. Они выглядели радостными — даже во мне пробудили зависть. Я заметил на бочке табличку: «Требуйте долива пива после отстоя». Разглядел и набитое на бочке через трафарет меню (рядом с хмурой женщиной в грязно-белом фартуке, наполнявшей кружки пивом для новых счастливчиков): «0.5 — 20 коп, 1.0 — 40 коп».
—
Он взглянул на меня.
Кир похлопал руками по пустым карманам своих брюк.
— Хорошо бы… — вздохнул он.
— Не возражаю, — сказал я.
И призывно махнул рукой.
Мы заняли очередь: стали в самом эпицентре дразнящих запахов. Парни завели между собой разговор на «отвлечённую» тему (но он явно не клеился). А я посматривал на советских граждан, поглощавших пенный напиток из наспех промытых тонкой струйкой воды кружек. И размышлял о том, что жить без интернета всё же спокойнее. О большинстве инфекционных заболеваний, что передавались воздушно-капельным путём, нынешние люди в большинстве своём и не слышали. И не представляли, что через общую посуду реально заполучить чесотку, герпес, гепатит А, ОРВИ, столбняк, газовую гангрену, бруцеллёз и прочие трудно произносимые болезни.
«Меньше знаешь, крепче спишь», — подумал я. Смахнул со лба капли пота. Наблюдал за тем, как продавщица отсчитывала сдачу очередному шагнувшему к ней измученному жарой и жаждой гражданину. Видел, как получивший в руки кружку с вожделенным напитком юный абитуриент ловко сдул на землю пивную пену — его приятели встретили этот жест восторженными криками. Мелкими шагами мы с парнями неторопливо, но неотвратимо приближались к стулу продавщицы и к заветному кранику. Наконец, и я протянул женщине трёшку, получил сдачу липкими монетами и три кружки с пахучим напитком.
Я ссыпал мелочь в сумку, не пересчитал её. Кир и Артур тут же забрали у меня свои долгожданные порции. К прочим заполучившим бокалы счастливчикам мы не присоединились — отошли от жёлтой пивной бочки в тень под густую крону каштана. Проигнорировали завистливые взгляды всё ещё томившихся в очереди под палящими солнечными лучами мужчин.
— За ВДВ! — объявил я. — С праздником, пацаны!
Отсалютовал парням бокалом.
— За ВДВ, — нестройным хором повторили Кирилл и Артур.
С нескрываемым удовольствием мы проглотили по три глотка горьковатой прохладной жидкости и по букету случайных неизвестных инфекций. Я не почувствовал в советском пиве вкусов димедрола и стирального порошка, о которых в прошлой жизни предупреждали интернетовские статьи. В насыщенном пивном вкусе затерялись и привкусы инфекций.
— Хорошо, — снова озвучил наши мысли Артурчик.
— Неплохо, — согласился я. — А главное: вовремя и к месту.
Мой младший брат не поддержал наши восторги — он тоскливо вздохнул.
— Серый, — произнёс Кирилл, — а что будет, если я за сегодняшний экзамен получу двойку?
Я пожал плечами и сказал:
— Ничего хорошего не будет, малой. Оценку, в теории, ты можешь и оспорить. Вот только вряд ли от этого будет толк.
Я тут же добавил:
— Но ты рано задумался об апелляции, Кир. Не паникуй раньше времени, брат. Дождёмся результатов экзамена.
И тихо произнёс:
— А там уже решим, что и как мы сделаем.
Домой мы приехали раньше родителей. Кирилл наспех пообедал, прихватил со стола учебник математики и заперся в спальне. На этот раз мы с ним не отмечали День ВДВ, как в той моей прошлой жизни. Я слышал, как Кирилл вечером отчитывался перед мамой — та его успокаивала, повторяла Киру мои слова о том, что он
Ни в пятницу, ни в выходные мой младший брат не ходил ни на речку, ни на «главную площадь». После пробежки вокруг посёлка и комплексов упражнений он брал книгу, свои школьные конспекты и закрывался в спальне. Не отвлекал его в эти дни от учёбы и Прохоров: Артур не наведался в посёлок к бабушке даже в выходные.
В понедельник Кир не вытерпел: сразу же после утренних процедур он с ещё влажными после душа волосами поехал в институт. Хотя я говорил ему, что результаты экзамена обнародуют только завтра. К полудню мой брат вернулся: хмурый, раздражённый. Буркнул мне в ответ, что «пока не повесили». От обеда Кирилл отказался. Он сгрёб в охапку учебники и уселся на кровати.
В ночь с понедельника на вторник мой брат почти не спал. Я просыпался — слышал, как он ворочался на кровати. Во время утреннего спарринга Кирилл выглядел вялым и неуклюжим. Он пропустил два простеньких удара — я прервал схватку и отправил его в душ. Ещё вчера мы определились со временем поездки в МехМашИн. Кир терпеливо дождался его, не поторапливал меня.
На условленном месте (около бочки) мы Прохорова не встретили, хотя и опоздали на четверть часа.
Кирилл указал на главный корпус института и сказал:
— Наверное, он уже там.
Я посмотрел на брата (тот нервно покусывал губы) и предложил:
— Давай проверим.
МехМашИн нас встретил громким рыданием абитуриенток. Мы свернули к главному зданию института и увидели: две тощие девицы сидели на ступенях около главного входа, оглашали окрестности жалобным воем, размазывали по щекам слёзы. Девчонок безуспешно утешали приятели и приятельницы. Но плачущие девицы не прислушивались к чужим увещеваниям: они трясли головами и некрасиво расставленными в стороны коленками, безостановочно подвывали и хлюпали носами. Мы прошагали мимо них по ступеням. Я отметил, что два конкурента выбыли из борьбы. Заметил, что у моего младшего брата влажно блеснули глаза. Я пропустил Кира вперёд и вслед за ним решительно вошёл в вестибюль здания — толстые двери остекли нас от завываний несостоявшихся студенток.
— Повесили, — произнёс Кир.
Он указал на информационные стенды, рядом с которыми толпились абитуриенты. Парни и девчонки заглядывали друг другу через плечо, толкали в спины, оттесняли в стороны. Одни абитуриенты отходили от стендов, радостно улыбаясь. Другие озадаченно потирали носы и подбородки. К завываниям голосивших на улице девиц присоединила свой пока ещё тихий голос очередная потерявшая надежду на поступление в этом году симпатичная златовласая комсомолка. Заметил я и смахивавшего слёзы со щёк паренька — тот рыдал беззвучно, подёргивал острыми плечами. «То ли ещё будет, — подумал я, — когда двадцать первого числа вывесят списки зачисленных на обучение». Остановился за спинами абитуриентов, поверх их голов взглянул на листы с фамилиями и оценками.
Первой мне бросилась в глаза пятёрка Елены Котовой. Она будто сразу сообщила, что чуда не случится: эта большеглазая девица останется элементом хаоса, нарушавшим формулу известного мне будущего. Я снова заскользил взглядом по страницам и по строкам. Увидел пятёрку и напротив фамилии Артурчика. Подумал, что результат резонный: в этой реальности Прохоров не пережил накануне экзаменов известие о смерти отца и похороны. Я убедился, что оценка моих математических успехов осталась неизменной. В чём почти и не сомневался: подсознательно был уверен, что получу за первый экзамен «отлично». Повёл глазами вниз. Услышал, как справа от меня тихо выругался Кирилл. И тут же нашёл в списках оценку успехов моего младшего брата.