Черный дембель. Часть 4

Федин Андрей Анатольевич

Щёлкнул пальцем и выдержал паузу, словно подбирал в уме правильные слова.

— … Чувствуешь себя в этой машине очень значимым человеком, — сообщил я. — Рука так и тянется подписать какой-нибудь важный указ, наградить кого-нибудь орденом или назначить послом в Норвегию.

Я улыбнулся — Сельчик «понимающе» кивнул.

— И непременно загляните в московский театр, — посоветовал я. — Мы с Анастасией Евгеньевной были в Театре сатиры. Посмотрели «Безумный день, или Женитьба Фигаро» с Андреем Мироновым в главной роли.

Я скосил взгляд на

спутницу Сельчика и заявил:

— Великолепный спектакль! Очень советую. После представления мы с Настей ещё и за кулисы заглянули. Вы знали, что у Андрея Миронова и у Александра Ширвиндта примерно одинаковый рост? Впрочем, сейчас это не важно.

Я дёрнул плечом и сообщил:

— А вот Настиного дедушку я в этот раз не видел. К сожалению. Хотя Настя и предлагала его проведать. Но я не решился отвлечь такого важного человека от работы. Пусть он и прислал за мной на вокзал свой автомобиль.

Я развёл руками и сказал:

— Неправильно это: по пустякам отвлекать от государственных дел члена Политбюро ЦК КПСС. Вы так не считаете, Игорь Матвеевич?

Сельчик кивнул.

— Разумеется, — ответил он.

Чья-то нога под столом прикоснулась к моей левой голени.

Я прикинул, что Сельчик бы до меня не дотянулся. Бросил взгляд на его подругу, потягивавшую из бокала красное вино. И тут же снова посмотрел на Вениного отца.

— Отчасти, именно поэтому я к вам сейчас и подошёл, Игорь Матвеевич, — сказал я. — Чтобы Настя не отвлекала дедушку. А то ведь она, чуть что, так сразу бежит к деду с жалобами.

Покачал головой и сказал:

— Уверен, что мы с вами обойдёмся без такой крайности. Не побеспокоим Настиного деда. Ведь так, Игорь Матвеевич?

Сельчик заглянул в свою рюмку, но тут же вновь сосредоточил своё внимание на моём лице.

— Эээ… разумеется, — сказал он, кашлянул.

«…Где-то далеко, очень далеко идут грибные дожди…» — пели у меня за спиной. Женская нога под столом наглаживала мои брюки. Собравшиеся за соседними столами гости ресторана увлёчённо беседовали, смеялись.

Я приветливо улыбнулся и сказал:

— Игорь Матвеевич, я отниму ещё пару минут вашего внимания, если не возражаете. У меня есть для вас важное сообщение. Раз уж мы с вами решили, что не побеспокоим московских партийных начальников. Вот только…

Я склонился над столешницей, посмотрел Сельчику в глаза.

— … Я бы побеседовал с вами наедине. Так будет лучше: лучше для вас, Игорь Матвеевич, и для вашего сына.

Сельчик едва заметно дёрнулся.

— Причём здесь Веня? — сказал он. — Вы что-то знаете…

— Знаю, — сказал я. — Но скажу только вам.

Я приподнял брови.

Сельчик всё же опрокинул себе в глотку содержимое рюмки, закусил его рыбой, костяшкой указательного пальца смахнул с правого глаза слезу. Он поставил рюмку на столешницу. Взглянул на меня.

— Говори, — скомандовал Игорь Матвеевич. — Раиса моя секретарша. У меня от неё секретов нет.

Я пожал плечами.

— Ладно, как скажете.

Вынул из чёрного

конверта ещё одну фотографию (на этот раз чёрно-белую) бросил её на скатерть перед вторым секретарём Новосоветского горкома КПСС. Тот опустил взгляд. И тут же ладонью припечатал фотографию к столешнице.

Сельчик обжёг меня гневным взглядом.

— Что это? — спросил он. — Откуда у тебя эта мерзость?

Я глазами показал на сидевшую слева от меня женщину.

Игорь Матвеевич понял мой намёк — он перевёл взгляд на свою молодую спутницу.

— Рая, иди потанцуй, — сказал Сельчик.

Рая посмотрела на выглядывавшие из-под мужской ладони края фотографии.

— Что-то не хочется, — ответила она. — Нет настроения.

Оставила мою ногу в покое, присосалась к бокалу с вином.

— Потанцуй, я сказал! — повысил голос Сельчик.

Он хлопнул по столу прилипшей к его ладони фотографией. Подпрыгнула расставленная на столешнице посуда. Раиса обиженно поморщила нос.

— Зайка, но ведь сейчас медленный танец, — сказала она. — Разве ты не видишь?

Женщина ткнула пальцем с ярко-красным ногтем в сторону танцплощадки.

— Значит, танцуй медленно! — велел Сельчик. — Иди!

Рая вздохнула, демонстративно неохотно встала со стула. Помахала густо намазанными тушью ресницами.

— Хорошо, хорошо, — сказала она. — Я около стойки постою. Не буду вам мешать, мужчины.

Она задела меня кокетливым взглядом и зашагала между столов — ни я, ни Сельчик не посмотрели ей вслед.

Игорь Матвеевич приподнял руку — на этот раз фотография осталась на скатерти. Он плотно сжал губы, уставился на фото. Посмотрел на фотографию и я. Хотя видел её уже не раз. Этот кадр я показал Сельчику не случайно — намеренно положил фото на верх стопки. Потому что именно на этом кадре у Венчика, сидевшего на диване рядом с Ингой Рауде, была самая глупая улыбка. Секретарь комсомольской организации МехМашИна на фотографии расположился вплотную к комсоргу группы «ОиНТ-73». На расслабленно замершей в кадре Рауде красовались только солнцезащитные очки, которые скрывали лишь её глаза. На Венчике не было даже этого элемента одежды. Веня Сельчик радостно улыбался. А его тело не выглядело расслабленным.

Игорь Матвеевич всё же отвлёкся от созерцания обнажённых тел, обратил внимание на меня.

— Откуда у тебя… эта гадость? — спросил он.

Я покачал головой.

— Это не просто гадость, Игорь Матвеевич. Это плевок в лицо Ленинскому комсомолу, Коммунистической партии, нашему правительству и всему нашему социалистическому обществу. Эта, как вы выразились, «гадость» — не что иное, как наглая и подлая попытка расшатать наше общество изнутри, услужливый и унизительный реверанс пропитанному пошлостью капитализму. В этой «гадости» чётко видно влияние лживых иностранных «голосов», наложенное на тоску по империалистическому прошлому нашей страны. Именно так это выглядит со стороны. Тут даже пояснения не нужны. Вот, полюбуйтесь и на другие материалы.