Чёрный день
Шрифт:
— Ядерная зима — миф. Мы даже погоду назавтра точно предсказать не можем, а тут калькуляция на порядок сложнее. Глобальный климатический феномен — это вам не фунт изюму. Никто не знает, какие компенсаторные механизмы климата могли включиться при выбросе в атмосферу этой хреновой кучи пепла. Высокая теплоёмкость океанов, изменение альбедо…
Тут Данилов не смог сдержать горькую улыбку. Что-то ему подсказывало — никакой механизм не спасёт. Все механизмы Земли люди давно уже отключили, и давно уже она не живое существо, а мёртвый кусок камня, загаженный и изрытый ямами астероид. И нет у него
Миф… Да посмотрите в окно, умники, если хоть что-то там разглядите. Вы сами скоро превратитесь в миф, и никто не вспомнит вас с вашими синхрофазотронами, атомными бомбами и прочими радостями прогресса.
Чуть позже Данилов лежал на колючем матрасе, одетый, прикрывшись старым пледом. Единственный бодрствующий во всем кабинете биологии, если не считать нескольких вялых мух. Насекомые чувствовали приближение холодов, и их проверенная временем программа давала установку готовиться к долгой зиме. Их не интересовало такое человеческое изобретение как календарь, но прозорливости этих насекомых позавидовали бы все синоптики мира.
Из коридора тянуло холодом и хлоркой. Спали все. Дыхание людей, неровное и сбивчивое, было таким же беспокойным, как их мысли. Иногда кто-то принимался бормотать во сне бессвязные фразы на языке, перед которым спасовал бы любой лингвист. Где-то на этаже изредка хныкал ребёнок.
В классе было душно, но его обитатели не открывали окна — на улице было более чем прохладно.
По стеклу дробно стучал дождь. Должно быть, это и был пресловутый «fallout» — выпадение радиоактивных осадков. В этой воде могли содержаться любые ядовитые примеси — сколько химических заводов и нефтехранилищ было развеяно по ветру?
Редко-редко с улицы доносился шум проезжающих машин. Фары чертили на потолке странные узоры; Данилов вздрагивал, когда отражённый луч бил ему в глаза, словно это был прожектор, который высматривал именно его. Иногда тишину нарушали другие звуки. Дикий визг тормозов, грохот шагов по бетону тротуара — кто-то за кем-то гонится. Оглушительный удар, лязг металла о металл. Авария. В этой темени немудрено столкнуться или поцеловаться со столбом.
Потом Саша вдруг услышал дикие вопли, от которых хотелось заткнуть уши. Так может кричать только человек под ножом Джека Потрошителя. Данилов ёжился и переворачивался с боку на бок, стараясь поплотнее укутаться куцым одеяльцем, и слышал далёкий рокот — то ли раскатистый гром, то ли канонаду, то ли эхо нового взрыва. Звякали и вибрировали оконные стёкла, дрожали шкафы, чуть заметно тряслось всё старое здание. Раньше Саша подумал бы на железную дорогу, но теперь он сомневался в том, что поезда ещё куда-то ходили.
А потом началось уже гораздо ближе — на улице. Несколько выстрелов, один за другим. Под утро треск автоматных очередей слился в один несмолкающий фейерверк. В классе все спали или притворялись спящими, а где-то за городом шёл бой.
Всё это было где-то на периферии Сашиного сознания. Его центр занят другим. Он никак не мог заснуть, несмотря на то, что все мышцы буквально стонали от усталости. Но то, что он увидел, не было сном. Сны не
Неожиданно для себя он представил…
Лучше бы ему этого не делать. Картина, возникшая у него в голове, была настольно яркой и объёмной, что стёрла все предыдущие построения, как тряпка смывает с доски неверное доказательство теоремы. Она была даже более реальна, чем новомодные фильмы с технологией Smell&Sense. Её можно было не только осязать и обонять, у неё была своя «аура», своё биополе. Или некрополе.
Картина гениального режиссёра воздействует на психику только опосредованно, через органы восприятия. А то, что выстроилось у Александра в сознании, било прямо в цель, минуя все пять чувств. Не сон, а полотно, достойное кисти Иеронима Босха, которое напрямую закачивают в мозг по сетевому кабелю.
Саша закрыл глаза, и ему было видение.
Поздний вечер. Красный шар солнца, наполовину скрывшийся за кромкой горизонта, висел над спокойной гладью залива.
Колоссальные башни из белого камня искрились в его лучах, блестели гирляндами бесчисленных окон, отливая серебром и медью. Своими вершинами они ввинчивались в тёмно-синее небо, на котором уже начали намечаться узоры созвездий, почти невидимые в неоновом свете города.
Вдали над океаном плыли белые невесомые облака, и только восточный край неба был затянут угольно-чёрными тучами.
Посреди залива — крохотный островок, закованный в гранит. Величественная фигура возвышается над неподвижными зеркальными водами. Изваяние женщины в короне. Её лицо выглядит величественным, одновременно печальным и смущённым. Ей накидка похожа на откинутый полог савана.
И вдруг что-то изменилось.
Сначала исчезли все звуки. Однако в этой тишине не было безмятежности, только тревога и ощущение, что что-то должно произойти. Потом вдалеке на востоке в небе возникла чёрная точка, быстро увеличивавшаяся в размерах.
Ослепляющая вспышка…
И всё тонет в потоках багрового пламени. А затем море пламени выходит из берегов, и гигантский огненный хлыст обрушивается на ничего не подозревающий город, сметая всё на своём пути. Красные отсветы ложатся на небесную твердь, и вот уже огненный шторм бушует на всём побережье.
Как подрубленное дерево падает статуя. Её ноги, словно глиняные, подломились в коленях, и тело рухнуло в океан. Бурлит, закипая, вода в заливе и до самых облаков поднимается красная пена.
Но это только начало.
Он закрывал глаза вновь и видел, как остров Манхэттен разделяет судьбу Атлантиды. Линия горизонта скрывается за тёмной стеной циклопического цунами. Вода поднимается до небес, затмевая солнце, и обрушивается на прибрежную полосу.
Люди не успевают даже вскрикнуть, когда волна накрывает их с головой вместе с их домами, офисами и магазинами. Она сносит здания как гигантский таран, расплющивает автомобили как консервные банки. Оказаться на её пути — всё равно, что попасть под каток, броситься под колесницу Джаггернаута. Когда цунами несётся со скоростью гоночного автомобиля, у человека, оказавшегося на его пути, остаётся мало шансов захлёбнуться. Скорее он будет раздавлен и смят.