Чёрный дом в чёрном лесу
Шрифт:
Людмила Сергеевна Суворова - супруга психиатра оказалась очень подвижной и энергичной худенькой брюнеткой лет пятидесяти. Густая шапка тёмных кудрей явно была результатом старомодной химической завивки, но они ей удивительно шли, а живой взгляд и приятная, добрая улыбка мгновенно располагали к себе.
Её кабинет находился в здании администрации на первом этаже, женщина меня ждала и встретила очень приветливо. Поздоровалась, усадила в кресло, справилась о самочувствии и сразу перешла к делу.
– Лиза, Александр Васильевич не вдавался в подробности, только
– Но вы уверены, что видели именно её?
– я достала из сумочки рисунок и положила перед ней, всё-таки оригинал лучше изображения на смартфоне.
Людмила Сергеевна всмотрелась в рисунок и утвердительно кивнула.
– Очень похоже. Жаль, фотографии нет, тогда бы точно могла сказать. У меня хорошая память на лица, а эта девушка к тому же несколько раз приходила к Свете Морозкиной, вот я её и запомнила.
– А кто эта Света и чем она так знаменита?
– я волновалась, ожидая ответа, но старалась пока не давать волю надежде - у неё были все шансы оказаться ложной.
– Света была медстатистом и работала с архивом, а насчёт знаменита..., - мне показалось, что женщина на мгновенье смутилась, - просто в то время она была в центре небольшого скандала. Вот и всё. Даже не знаю, чем вам помочь.
– Спасибо, вы мне уже помогли, а Света тут ещё работает?
– Да, но не в архиве, теперь она медсестра в терапевтическом отделении. Хотите с ней поговорить?
– Хочу. Я должна убедиться.
В зелёных глазах Людмилы Сергеевны мелькнула искорка исконно женского любопытства. Было заметно, что она очень хочет расспросить подробнее о блондинке с портрета и её связью с моей проблемой, но, видимо, супруг дал чёткие указания на этот счёт, потому что председатель профкома, поколебавшись, только сдержанно кивнула. Она позвонила в терапию, выяснила, что Света Морозкина сегодня работает и объяснила как найти отделение.
Уже подходя к терапии, я вдруг осознала, что в отличие от Людмилы Сергеевны, у Светы Морозкиной нет никаких причин со мной деликатничать, не задавая неудобных вопросов. Как же объяснить ей свой интерес к судьбе блондинки, да ещё нарисованной карандашом? Какие убедительные доводы я могу привести? Да и стоит ли? Может, просто оставить всё как есть, ведь почти успокоилась и вроде бы иду на поправку. Но воспрянувшая надежда настаивала на встрече, вдруг прямо сейчас эта самая Света скажет, что с моей незнакомкой всё в порядке, она жива здорова и на неё никто никогда не набрасывался с ножом, тогда диагноз "амнезия" точно перестанет меня пугать.
Потоптавшись ещё немного у входа, я набралась решимости и вошла в большое трёхэтажное здание. Терапевтичесское отделение размещалось на первом этаже и входные двери тут не были заперты, как в хирургии. Правда, дальше постовой медсестры всё равно пройти не удалось - остановили, выяснили, что мне нужно и вежливо попросили подождать за дверью.
Пока ждала, честно пыталась сочинить более-менее правдоподобную историю, но все варианты напоминали сюжеты фентезийных романов и, мягко говоря, не вызвали доверия.
Устав провожать взглядом снующих туда-сюда унылого вида мужчин и женщин в домашних халатах и спортивных костюмах,
– Это вы меня искали?
– уточнила высокая миловидная шатенка среднего возраста в приталенном, едва прикрывающем колени белом халате.
– Да, здравствуйте, вы Светлана? Я - Лиза, хотела бы задать вам пару вопросов, если можно?
– На тему?
– настороженность в голосе собеседницы и цепкий оценивающий взгляд, которым она меня окинула, ясно дали понять - на особую откровенность рассчитывать не стоит.
Стараясь держаться уверенно, достала рисунок и показала Светлане.
– Я ищу эту девушку. Мне сказали, она приходила к вам в архив несколько лет назад. Вы её помните?
Медсестра взяла бумагу, всмотрелась в нарисованные черты и всё также настороженно спросила:
– Это фоторобот что ли? А что она сделала? Вы вообще откуда, из полиции?
И что на это ответить? Никаких правдоподобных версий в голову так и не пришло. Ну не рассказывать же ей про амнезию и кошмары?
– Нет, из газеты, - неохотно солгала я и предъявила удостоверение журналиста "Цейтнота", которое в запарке забыла сдать в отдел кадров.
– Эта девушка... пропала, а мы проводим расследование, выясняем некоторые факты... биографии. Так вы её здесь видели?
Я очень надеялась, что Светлана сейчас выдаст что-то вроде возмущённого: "Бред! Никуда она не пропадала" и даже подскажет, где найти блондинку, вместо этого женщина, нахмурилась, вернула мне рисунок и ответила:
– Да. Она приходила в архив и просила поднять какие-то старые истории, но это было очень давно. Я там уже девять лет не работаю.
– А раньше вы её не видели?
– Нет, никогда.
– А какие именно истории ей были нужны, не помните?
– Нет, говорю же, это было давно, - после секундной заминки холодно сказала медсестра, удивив резкостью ответа.
– Да это и не важно, ей всё равно тогда отказали.
– Кто?
– Главврач, разумеется. Заявление в таких случаях пишут на его имя. Извините, мне нужно работать.
Светлана замкнулась и бросила в сторону отделения нетерпеливый взгляд, стало понятно, что больше от неё ничего не добиться. Я попрощалась и вернулась в администрацию взволнованной и растревоженной. Получается, блондинка из моего сна действительно была здесь одиннадцать лет назад, я вполне могла её встретить на улицах города и даже в лесу. Осталось выяснить, покинула ли она Теменск после 22 мая, в этом я рассчитывала на помощь супруги психиатра.
Людмила Сергеевна, выслушав мою просьбу, тут же развила бурную деятельность: буквально в течение двадцати минут были подняты старые журналы выдачи историй болезни из архива. Подходящего заявления мы не нашли, но в одном из журналов моё внимание привлекла запись, о том, что 11 мая 2006 года некая Олеся Михайловна Вареникова просила выдать ей для ознакомления истории родов всех женщин, ставших матерьми 15 августа 1989 года. А в графе "выдано" - размашистым подчерком было написано "отказ".