Чёрный фимиам
Шрифт:
– Я буду очень ждать, брат.
– Иди, у тебя много дел. Это у меня вот – одно осталось, – бледно улыбнулся собеседник. – Иди, иди. Я сделаю всё, чтобы вернуться как можно скорее – молодым и полным сил.
На лице далера было написано беспокойство. Ещё бы! Перерождение без подготовки может и затянуться, тем более когда приходится перерождаться спешно, терзаемому болью…
– Легких путей там, – Тинаш мягко сжал холодеющую руку брата.
– Передвинь кресло к окну, – попросил тот. – Хочу перед уходом
Далер выполнил просьбу брата и вздохнул:
– Да, хороший. Но мы это сделали вместе. Так что возвращайся. Как можно скорее.
С этими словами Тинаш исчез. Дела не ждали. Это Истру теперь спешить уже некуда.
Безликий сидел в кресле и смотрел в окно на белый город; на стены, которые его опоясывали; на порт, куда приходили корабли из всех земель, где только жили люди; на зелень садов; на величественные горы на горизонте…
И даже когда дыхание остановилось, Истр не закрыл глаза. Словно и покинув тело всё никак не мог насмотреться.
* * *
Рассказ Аурики заставил старших жён погрустнеть. Нита и вовсе расплакалась. Ири была её родной дочерью, и теперь мать пыталась взять себя в руки, чтобы унять дрожь в плечах и совладать с потоками слёз, подкатывающими к глазам. Она торопливо моргала, а её увядшее, но по-прежнему красивое лицо болезненно дёргалось.
Одна из женщин принесла ей попить, но Нита отстранила бокал.
Аурика, которой ещё не приходилось терять близких, от вида чужого страдания сама зашмыгала носом, обняла многоликую и стала шептать:
– Не плачь, не плачь…
Нита ласково поглаживала её по руке.
Женщины с трудом осмысливали услышанное. Нити мерцания погасли, в зале повисла тишина, которую нарушали только всхлипывания Аурики.
– Несносная девчонка, – сказала Нита, – как у тебя это получается? Горе у меня, а утешать приходится тебя?
Однако слишком напускная строгость в её голосе мешала воспринимать сказанное всерьёз.
– Она всё-таки была счастлива. Он не врал. Он её правда любил, – сказала девушка, вытирая заплаканное лицо.
– Слабое утешение… – негромко заключила одна из старших жён. – Но теперь…
Что именно «теперь», никто не узнал, потому что воздух в зале внезапно засверкал всеми красками, путаные нити повисли в пространстве, ослепительно сияя.
Многоликие ахнули, видя, как переплетается мерцание. Оно сначала плыло по воздуху, потом хаотично закрутилось, перемешивая, перепутывая нити, а затем взорвалось таким неистовым светом, что женщины громко вскрикнули. Такого они не видели никогда прежде! На несколько мгновений все оцепенели, не смея протянуть руки к плетению. Даже самые опытные из жён не понимали, что произошло и как себя вести.
Наконец неистовое сияние смерклось, перестало слепить, а затем беспорядочное мельтешение нитей замедлилось. Многоликие растерянно переглядывались, когда из сверкающего и переливающегося клубка
Тонкие пальцы замелькали в воздухе.
Тем временем в центре плетения словно разлилась безобразная клякса. Впрочем, она почти сразу исчезла, а на её месте возникла тонкая прерывистая изумрудная нить.
Аурика не смогла остаться в стороне от происходящего. Поспешно утерев лицо краешком покрывала, она ловко подцепила эту нить и очень-очень осторожно стала тянуть её из спутанного клубка мерцаний, а потом…
– О боги! Боги… – застонала Нита.
Ее руки ослабели, лиловая нить выскользнула из них.
– О боги…
– Ири жива!!! – радостно и звонко закричала на весь зал Аурика. – Ири жива!
Она вскочила с шёлковой подушечки, на которой сидела, и тут же помчалась прочь из зала.
– Джерт всемогущий! – воскликнула одна из старших жен. – Да удержите же эту безумную куропатку!
– Аурика! – Нита беспомощно огляделась и взмолилась: – Кто-нибудь, догоните её, остановите!
* * *
Аурика неслась вниз по широкой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Кипящая радость переполняла её. Она видела, точно видела Ири! Позади что-то кричали вслед старшие жены, но девушка не стала прислушиваться. Остановишься – сразу повиснут на руках, начнут что-то говорить, чего-то требовать, запрещать и не пускать. Ну их.
Она летела через широкий двор, и пылающая радость переполняла душу до краев.
Жива! Жива! Аурика совершенно точно её видела, причем даже знала где! И теперь она неслась через храмовые сады, потому что больше всего боялась ошибиться. Ей постоянно говорили, что она неправильная многоликая, что её видения не могут сбываться, что она не умеет их правильно толковать… А ей открылось самое главное, и раньше всех! Пусть теперь думают, что хотят.
Девушка взбежала по ступенькам храмового дома, ворвалась внутрь и стрелой помчалась вперед по широкому коридору. Не эта дверь, и не эта, и не эта.
Вот! Нужная!
Толкнув руками тяжелые створки, Аурика влетела в залитый солнцем покой:
– Ири!
А там и вправду была она. Со своими невозможными рыжими кудрями, похожими на пылающую корону, осунувшаяся, бледная, растерянная, но она.
– Ири! – Аурика подлетела к многоликой и стиснула её в объятиях. Лишь после этого девушка поняла, что в покое царит звенящая тишина, а помимо неё и Ири в комнате находится ещё множество других людей: совершенно опешившие от её громогласного и стремительного появления мечники, храмовые лекари и, наконец, лежащий на мягкой скамье окровавленный Стиг, который стискивал пальцы Ири.