Черный Гетман
Шрифт:
День за днем странные разбойники двигались к неведомой цели по безлюдным лесным дорогам, обходя селения и высылая вперед летучие дозоры. По словам Шпилера шли они вторую неделю и, вроде бы на юг, в сторону степей. Приметив встречных, кто бы те ни были, в бой не лезли, прятались в чаще. Всего вернее — торопились на условленную встречу с татарами, чтобы продать ясырь. Об ольгердовом существовании словно позабыли, но он не обольщался на этот счет — не тот был человек главарь, чтобы запамятовать о своем предложении.
Наконец этот час
— Тавайте-ка оба к костру.
— Нашто? — не желая безропотно подчинятся, сквозь зубы протянул Ольгерд.
— Ништо! — передразнил тот. — Тепе время дафали думат? Тафали. Тепер, конетц концоф, пора свой слофо сказат.
Щемила развернулся и пошел, огибая кусты, со спрятанными на день телегами. Опираясь на подставленное Шпилером плечо Ольгерд поковылял вслед за ним…
На тесной поляне, окруженной узловатыми приземистыми дубами, незнамо как выросшими посреди соснового бора, у кострища, сложенного из бездымного лиственного сухостоя, назревало необычное. Под деревьями выстроились конно-оружные разбойники. Напротив них гурьбился пеший полон. Заморенные многодневным маршем селяне напоминали стадо приведенных на бойню овец.
Не успел Ольгерд дохромать до середины поляны, как вперед выехал главарь. Словно полководец перед боем, он проскакал вдоль разбойничьего строя, остановился перед полоном, окинул вконец перепуганных людей долгим брезгливым взглядом. Заговорил.
— Ну что, волчья сыть. Прозвище мое уже все знают? Вижу что нет. Ну так вот. Душегубцем меня кличут. Тому, от кого я это услышу, конечно не жить. Однако ведать о этом имени моем все должны. Чтобы бояться и глупостей не творить. Уяснили?
Полон безмолвствовал.
— Фас спросили, уроты! — квакнул Щемила, оглаживая нагайкой конский круп.
Ответом ему был нестройный испуганный хор:
— Уяснили, вельможный пан!
Главарь недовольно поморщился и кивнул. Ольгерд изо всех сил напрягал память. То, что он уже видел этого человека, сомнений не вызывало. Только вот где и когда? Впрочем, это можно было выяснить и потом. Сейчас нужно было не оплошать, ведь от того, какой ответ он даст Душегубцу, зависела жизнь. Дать согласие решил почти сразу, но в разбойники он идти не хотел. Рассчитывал потянуть время, вылечиться, а как только сможет сесть в седло, дождаться оказии и уйти.
— Сегодня мы будем разделяться, — продолжал тем временем Душегубец. — Я пойду с ребятами в свой острог — отдыхать, да к следующему походу готовиться. Вы же, — он ткнул нагайкой в толпу, — к моим друзьям-татарам.
— Как есть прошусь, пан Димирий, — закивал, тряся нечесаной, бородой разбойник.
— Чем на жизнь промышлял? Нам ведь гречкосеи без надобности.
— С путников в лесу брал мзду за проезд вместе с робятами.
— Лихоимствовал, значит?
— Ну можно и так сказать, пан Димитрий
— Саблей, копьем владеешь?
— Не обучены мы, ясновельможный пан. Все больше ножом…
— И скольких же ты "ножом"? — передразнивая испуганно-заплетающуюся речь разбойника спросил Душегубец.
— Та покамест никого, — смутился разбойник. — Так, разве что попугать…
— А у меня служить, стало быть хочешь? — голос Душегубца зазвучал вкрадчиво, почти ласково.
— В том готов крест целовать, ваше ясновельможество, — не замечая подвоха отвечал разбойник, подпустив в голос столько искренности, что даже Витебский настоятель, славящийся своей непреклонностью к прегрешениям вверенной паствы, немедленно отпустил бы ему все грехи.
— Вот и славно, — голос Душегубца чуть не сочился елеем. — Только крест-то мне целовать без надобности. У нас ведь другая клятва в ходу. Кровавая. А подойди-ка сюда, родимый…
Разбойник, еще ничего не понимая, сделал несколько шагов. Душегубец вытянул короткий нож, небрежно швырнул в траву. Вновь обернулся к полону, указал на дрожащего крестьянина:
— Вот этого. Он последние два дня на обе ноги спотыкается, с собой тащить-только время зря тратить.
Из строя выехали двое разбойников. Оттерли от толпы выбранную главарем жертву, подогнали к костру, сами стали осторонь, следя чтоб не пустился наутек.
— Ну? — почти ласково поинтересовался Душегубец.
— Чего яновельможный пан желает? — пролепетал разбойник. Судя по всему, он уже догадался, какое ему предстоит испытание, а дурачком прикидывался больше по холопской привычке.
— Подними нож, пореши эту падаль, — терпеливо, словно учитель, повторяющий бестолковому школяру урок, произнес Душегубец. — Как закопаешь его — пойдешь для начала в обоз возницей. Откажешься, или кишка тонка — вернешься обратно в ясырь. Нам ведь чистоплюи не нужны.
По лицу разбойника пробежала недолгая тень сомнения. Он пустыми глазами поглядел на обреченного крестьянина, поднял глаза на Душегубца, коротко забито кивнул и пал на колени, рыская руками в траве. Отыскал нож, выставил его перед собой и пошел, раскачиваясь, вперед. Крестьянин, осознав свою участь, обреченно завыл, попробовал отскочить в сторону, но удерживаемый путами нелепо упал. Вжался в землю лицом, зарыдал, сотрясая плечами. Бандиты загоготали.