Черный ход
Шрифт:
– Я? А ты сам, а?
– Что я сам?!
– Ты куда окурки бросаешь?!
– Тебе в штаны!
– Когда оно полыхнуло? Нет, ты скажи, когда?!
– Ночью. Еще по темноте, ближе к утру.
– Вот! Под утро!
– Что – вот?
– Я в своей хибаре дрых, понял?
Заскорузлый, черный от сажи палец тычет в груду мокрых головешек – останков времянок, дававших кров нефтяникам.
– Какого дьявола мне по ночам бродить?!
– Откуда я знаю? Приспичило, вот и вылез…
– Спал я! Меня Джек разбудил…
– Точно, –
Или не Джек. Все так перемазались в грязи и копоти, что узнать кого-либо в сонмище чумазых чертей проблематично.
– Кто тревогу поднял?
Джош смотрит на обгорелый, местами оплавленный насосный механизм. Механизм похож на гигантского палочника. Очертания его колеблются, текут знойным маревом, начинают мерцать.
Между Джошем и насосом возникает силуэт тахтона.
– Явился, не запылился! Ладно, после потолкуем.
Губы Джошуа Редмана неподвижны. Лицо не меняется. Но беззвучные слова – о, в них он вкладывает все, что думает о поведении ангела-хранителя. Гнев вспыхивает и гаснет. Два ада, думает Джош. Нет, не тот, который я вижу в снах снаружи. Тот я зову адом только для красного словца. Две настоящих геенны, полных огня – нынешний пожар на нефтяном промысле и горящий поселок, доверху набитый трупами; ад, откуда сбежал проворный, испуганный насмерть сирота. Четырнадцать лет прошло, надо же! Я хорошо помню себя: мальчишку, дрожащего от страха. Я помню и тебя, призрак ты или кто там: мальчишка, такой же несчастный, как и я. Мы ушли оттуда вместе, выбрались из преисподней. С тех пор мы не расставались…
Крик и эхо. Тогда и сейчас.
Нет, тахтон. Пожалуй, я не стану выговаривать тебе за ночное самовольство. Мелкая шалость не стоит взбучки.
– Тревогу? – многочисленные Сазерленды чешут в затылках. – Кажись, Джек поднял. Вышел отлить, глядь: пожар, мать его! Стал орать, будить.
– Никого поблизости не видел?
– Да вроде, нет…
– Краснокожие, – произносит Эйб. – Точно вам говорю!
– Что – краснокожие?
Многие оглядываются по сторонам. Нет, никого.
– Если эти не захотят, – Эйб опять плюет себе под ноги. С ожесточением растирает плевок сапогом, – ты их днем с огнем не увидишь. Все слыхали? Днем с огнем. А уж ночью и подавно.
– Зачем им нас поджигать?
– У нас с шошонами мир.
– Мир миром, – вмешивается Джош, – а нефть вы добываете на их территории.
– Это наш промысел!
Спорить с Сазерлендами себе дороже: чуть что, глотку перегрызут! Семейная собственность – дело святое. Джош машет рукой:
– Остыньте, парни. Никто вашу нефть не отбирает.
– Это наш промысел!!!
«Расскажите это шошонам, сэр, – думает Джош. – Они-то уверены, это их земля.» Он прикусывает язык, боясь произнести опасные слова вслух. Сазерленды и так на взводе. Одна искра – и полыхнут
– Зачем им вас жечь? Шесть месяцев все нормально было…
– Сюда род Горбатого Бизона откочевал. Может, им мы не по нутру?
– Горбатый Бизон?
– Там стали, – кто-то машет рукой на северо-запад. – Милях в десяти.
Вряд ли промысел подожгли индейцы. Огонь едва не пошел по прерии аккурат на них. Когда бы не мисс Шиммер и ее дружки, перекопавшие склон… Индейцы не безумцы, сэр. Самим себе проблемы создавать? Решили устроить поджог – обождали бы, пока ветер сменится.
– Точно, краснокожие! – кипятится Эйб.
– Больше некому!
– Увижу хоть одного индейца в округе – пристрелю!
– Верно!
– Пусть только сунутся!
Гомонят возбужденные мужчины, сыплют угрозами и проклятиями. Джош глядит в сторону предполагаемого становища шошонов – и видит одинокого всадника на пригорке. Индеец? Нет, саквояжник, отчим мисс Шиммер. Спутников не видно – уже скрылись за холмом. Он-то почему задержался?
С такого расстояния лица не разглядеть. Но Джошуа Редман уверен: всадник смотрит на него. Ни на кого другого, только на него.
Какого черта он пялится?!
В сердце вспыхивает беспричинная злость. В груди вспыхивает и гаснет острая боль: такое впечатление, что где-то наверху оборвался трос – и падающая люстра саданула Джоша латунным краем. Глаза слезятся, силуэт всадника расплывается, двоится. Джош смаргивает, трет глаза грязной ладонью. Пока он это делает, саквояжник разворачивает лошадь и скрывается за холмом.
Рядом с Джошем стоит тахтон. Кажется, оба они – и человек, и призрак – испытывают одни и те же чувства.
Глава седьмая
Зачем тебе шансер? – Стрельба по бутылкам. – Шошоны. – Два волка. – Мистер Пирс и мистер Редман. – Наследство. – Я еду с тобой.
1
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
(четырнадцать лет назад)
– Что это?
– Несчастье, дядя Том.
– Большое, малое?
– Малое.
Второй патрон полетел от стола к окну, через весь кабинет.
– А это что?
Рут поймала патрон:
– Тоже несчастье.
– Большое, малое?
– Малое. У тебя вообще есть большие?
– Есть. Я ими редко пользуюсь. Отвечай быстрее.
– Что?
– Не жди, пока поймаешь. Отвечай, пока он летит.
– Я не смогу.
– Сможешь.
– Я не уверена…
– И не надо. Просто отвечай, не задумываясь. Что это?
– Проклятие.
Слово было уже произнесено, когда Рут взяла патрон из воздуха.
– Угадала. Бросай все обратно. Бросай левой рукой.