Черный Камелот
Шрифт:
– Посылку? – переспросил Уиллс. – Форма, размер?
– Небольшая. Примерно как пара толстых книг.
– Вот то самое, что он собирается взять с собой в Дублин, – прошептал Уиллс.
– Похоже, возвращается в гостиницу, – доложил сержант.
Уиллс вопросительно взглянул на Колвина:
– Хочет взять чемодан?
– Понятия не имею, сэр.
– Таможня может проверить посылку на границе.
– Вот уж в чем я совершенно не сомневаюсь, сэр, так это в том, что он к таможенному посту и на милю не подойдет.
– Звонит по телефону, – сообщили из Белфаста.
– Можете узнать, куда именно? – быстро спросил Колвин.
– Пробуем.
Они подождали.
– О чем-то договаривается, – нетерпеливо сказал Колвин.
Через две минуты из Белфаста взволнованно сообщили:
– Мы выяснили, что посылка была адресована редактору отдела хроники «Белфаст ньюслеттер». Пришла сегодня утром, с пометкой «передать лично мистеру Конуэю». А вчера редактор получил письмо, в котором его предупреждали о посылке.
– От кого было письмо?
– От самого Конуэя.
– Вы хотите сказать, что он отправил посылку самому себе? – спросил Колвин.
– Похоже на то, сэр.
– Откуда?
– Письмо было из Лестера. Редактор сказал, что штамп на посылке разобрать не смог. – Сержант хмыкнул. – Вот любопытный дьявол.
– Он журналист. Любопытство – его профессиональная болезнь. – Колвин обернулся к Уиллсу: – Все продумано заранее. Нужно брать его, не то сбежит.
– Если он действительно отправляется в Дублин, – мягко заметил Уиллс. – Очень любопытно было бы знать, куда он двинется теперь.
– Он исчезнет. Ему это очень просто сделать. Ведь он исчезал от нас и прежде.
– Насчет телефонного звонка, сэр. Объект звонил в Дублин, но мы подключились слишком поздно – не успели подслушать... Он снова куда-то направляется.
– Куда?
– Возможно, на автовокзал, сэр.
– Не забудьте, что у него есть билет на поезд, – заметил Колвин. – Линия границы длинная, пересечь ее можно где угодно. Ради Бога, сэр.
Уиллс молча посмотрел на него. Колвин редко о чем-то просил.
– Он найдет пустырь, перелезет через стену – и был таков, – настаивал Колвин.
– Ну хорошо, допустим, я соглашусь. Что мы получим?
– Его самого плюс посылку.
– Если дать ему еще погулять, мы можем получить гораздо больше.
– Если мы дадим еще погулять ему, то получим пшик.
– Здравый смысл подсказывает, что вы правы.
– Я действительно прав.
Уиллс еще поколебался, потом неохотно кивнул.
– Не могли бы вы его зацапать? – сладким голосом произнес Колвин в трубку.
– С превеликим удовольствием, сэр.
Конуэй угодил в какой-то кошмар. Прежде чем он успел опомниться, его схватили под руки, втолкнули в полицейский автомобиль, отвезли в участок, раздели догола и тщательно обыскали. Посылку вскрыли. При этом не было произнесено ни единого слова.
Через час репортера уже доставили в аэропорт, посадили в военный самолет, и самолет тут же взлетел.
Самолет был транспортный, без сидений. Скованного наручниками Конуэя усадили на железный пол и приковали к какой-то скобе. С ним по-прежнему никто не разговаривал.
Самолет приземлился на военном аэродроме в Хаунслоу. Ирландца пересадили в закрытый кузов грузовика, где он в полном одиночестве трясся минут двадцать. Потом двери распахнулись, он спрыгнул на землю и увидел, что находится в каком-то гараже. Открылась дверь, Конуэя пихнули в спину, он оказался в коридоре, потом в какой-то комнате.
Комната была совершенно пустой, и
Дверь открылась абсолютно бесшумно. Конуэй не слышал, чтобы щелкнул ключ или сдвинулся засов – но на пол вдруг упало что-то тяжелое. Ирландец обернулся и увидел, что дверь приоткрыта, а у него возле ног лежит знакомая посылка!
Конуэй судорожно сглотнул. В комнату вошел Колвин. Репортеру хотелось что-то сказать, но впервые в жизни он почувствовал, что не может раскрыть рта. Овцы идут на убой молча, подумал он. Колвин долго разглядывал его, потом сказал:
– Вот сейчас у меня есть разрешение.
Конуэй по-прежнему не мог произнести ни слова. Ему казалось, что горло стиснуто клещами, склеилось и никогда уже не расклеится.
– Помните нашу беседу? – продолжил Колвин. – Я тогда сказал вам, что самый лучший способ получить серьезный ответ – вышибить зубы к чертовой матери. Так вот, теперь у меня такое разрешение имеется.
– Господи Боже! – прошептал Конуэй.
Этих слов он произносить не собирался, но они вырвались сами собой. По лицу Колвина расплылась неторопливая улыбка.
– Господа Бога не тревожьте, – сказал Колвин. – Он обычно выступает на стороне ангелов. – Колвин зажег сигарету, с наслаждением вдохнул дым и заметил: – Все можно сделать очень просто, сами увидите. Сначала мы превратим вас в физическую и психическую развалину, а потом навесим на вас всякие веселенькие статьи. Одни из них чреваты смертным приговором, другие – длительным тюремным заключением. К примеру, вам придется ответить за шпионаж и шантаж. Потом начнется судебный процесс. Судья запросто может приговорить вас к повешению, и мы возражать не станем. Не исключен и другой вариант. Мы дадим вам немножко помучиться, – Колвин свирепо усмехнулся, – и делается это следующим образом. Посидите в камере недели три, дожидаясь чудесного рассвета, когда вам предстоит отправиться на тот свет. За две минуты до того, как люк эшафота раскроется, вам будет объявлено о помиловании. Такое тоже случается. Но до самой последней секунды вы не будете знать, откроется люк или нет. Представляете? Даже в том случае, если смертный приговор будет отменен, вы получите каторжные работы до конца жизни. В министерство внутренних дел будет отправлена маленькая записочка, в которой будет сказано, что в нашем случае пожизненное заключение означает заключение до конца жизни. В буквальном смысле. Никаких досрочных освобождений. Даже примерное поведение вас не спасет. Сокамерники спокойной жизни вам тоже не дадут, поскольку получат соответствующие инструкции и, следуя им, смогут ускорить день своего освобождения. Вы следите за моей мыслью? И это еще не все. После того как мы возьмем вас в обработку – причем это произойдет не в каком-то отдаленном будущем, а буквально через пару минут, – вашему здоровью будет нанесен непоправимый ущерб. Для начала мы поработаем с вашими руками. Затем несколько при цельных ударов по позвоночнику и так далее. Обычно это делается примерно в таком порядке. После нашей обработки, даже если вы угодите не на виселицу, а на каторгу, инвалиду с тяжелым молотом управляться будет трудно. Вы и ноги-то передвигать будете с трудом.