Черный корабль
Шрифт:
— Как вам будет угодно, капитан.
Пока устав Эрику даже нравился. Без старины Скарлетта порядка на корабле стало меньше, и потому для новой жизни «Восторженного» необходимо было вводить наказания посерьезнее, пожестче. Чтобы держать в узде всех потенциальных бунтарей. Ведь никому не захочется оказаться на необитаемом острове только потому, что прихватил лишнюю монету.
— Здорово, Джек. Продолжим. Пятое: «На спине того, кто поднимет руку на другого, пока этот устав действует, да будут высечены скрижали Моисеевы»… Прости, что?
— Скрижали Моисеевы, —
— Это я понял, не дурак. А менее поэтично?
— Тридцать девять ударов линьком по голой спине.
— Господи боже ты мой, — подивился Эрик, покачал головой и продолжил: — Пункт шестой. «Ко всякому, кто приведет свое оружие в негодность, закурит в трюме трубку без крышки или понесет зажженный светильник без кожуха, да будет применено то же наказание, что в предыдущей статье». То есть скрижали на спине, да?
Харрис вдруг понял, что просто издевается над Хайгарденом. И судя по насупленному виду первого помощника, тот тоже поймал себя на схожей мысли. У верзилы нервно задергался правый глаз.
— Хорошо, пусть будут скрижали. Дальше… «У всякого, кто не содержит свое оружие в чистоте, готовым к бою или пренебрегает своими обязанностями, да будет урезана доля, а кроме того, пусть он подвергнется наказанию, какое сочтут нужным капитан и Компания». Да ты поэт, Джек!
— Капитан… Вы не могли бы избавить меня от ваших комментариев? — начал звереть Хайгарден.
— О, первый помощник, какие слова! — осклабился Харрис. — Я задел вас? Простите великодушно!
На лбу Джека выступила испарина. Проклятие, и зачем это нужно Эрику? Зачем доводить бывшего приятеля до белого каления? Ведь каждая злая шутка лишь больше настроит Хайгардена против него. Надо успокоиться.
— Ладно, прости, Джек, — насупился Эрик и пробежал глазами дальнейший текст: — «Если кто лишится в бою руки до локтя или ноги до колена, тому полагается дополнительно четыреста пиастров, если потеряет конечность — восемьсот». Пункт восьмой. «Если когда придется повстречать порядочную женщину, то кто предложит ей сожительствовать без ее на то согласия, тут же претерпит смерть». Ого! Это достойно настоящего джентльмена, Джек.
— Я рад, что вам понравилось, капитан, — с каменным лицом ответил первый помощник.
— Я сейчас даже не иронизирую, Джек. Это действительно правильный пункт. Нам ведь не нужен корабль жестоких обезьян?
— Да, сэр.
Последний пункт Эрик перечитал дважды. И с недоверием посмотрел на первого помощника.
— Ты это серьезно, Джек? — Он перевел взгляд на лист бумаги и прочитал: — «Женщинам запрещено находиться на корабле. Любой, кто проведет на корабль женщину, будет казнен». Что это, мистер Хайгарден?
— Женщина внесет раздор в команду, сэр, — с охотой пояснил Джек. — Посеет зависть у одних, если она будет чьей-то женой. Или будет лишним соблазном, если окажется свободной. Не стоит дразнить голодного медведя свежей рыбой, сэр.
— Но казнить…
— Женщина на борту — к беде, капитан.
Эрик покачал головой и отложил листок в сторону:
— Мне нужно подумать
Вот ведь незадача. Хайгарден откопал из своей прошлой жизни неплохой свод законов, но пункт о женщине на борту рушил Эрику все планы. Злой шуткой судьбы будет если, приведя Мэри на «Восторженный», он окажется нарушителем собственного устава. Тут хочешь не хочешь, а надо думать о последствиях. Кодекс нельзя принимать сегодня. Нельзя ни в коем случае. Особенно его последний пункт.
— Во время вербовки мы должны будем оглашать наши требования к кандидатам, сэр, — напомнил Хайгарден. Его глаза мечтательно заблестели. — И уже вечером мы сможем отплыть с этого проклятого острова! Сможем стать свободным экипажем!
Эрик задумчиво наблюдал за помощником. Тот, видимо, уже предвкушал взятие на абордаж какого-нибудь жирного торговца и дележ богатой добычи.
— Во время вербовки мы их и огласим, — одернул он Джека. — Все, кроме последнего пункта.
— И тогда они потащат на борт своих шлюх. — Хайгарден вынырнул из мечтаний и скривился от презрения к будущим кандидатам. — Вы этого хотите, сэр?
— Бордель нам тут не нужен, ты прав. Ну, мы же что-нибудь придумаем? Тех, кто придет на пристань с женщиной, — просто не возьмем. Это ведь не сложно, Джек?
— Конечно, капитан. Как скажете, сэр!
Это «уважительное» обращение кололо Эрика пуще издевок. Напускная вежливость иногда хуже грубой брани. И порой ранит значительно больнее. Да и грубияна не так хочется убить, как такого вот «умника».
— Я думаю, остальные офицеры уже в курсе устава? — хмыкнул Эрик и ни капли не удивился, когда Хайгарден кивнул. — И все его одобряют, разумеется?
— Даже учитывая последний пункт, сэр. — По лицу Джека скользнула самодовольная улыбка.
— Ну еще бы… Скажи мистеру Джеймсону, что я голоден. Надеюсь, он наварил уже чего съестного?
По правде говоря, сейчас Харрису больше всего хотелось спать, а не есть. Но на отдых у него времени не было. Ему и Хайгардену предстояло отправиться на берег, засесть в какой-нибудь кабак (скорее всего в тот, возле которого он познакомился с Мэри) и объявить о наборе на «Восторженный». А затем дождаться позднего вечера и опять отправиться к крепости.
— И еще, Джек… — бросил он в спину уходящему Хайгардену. — Я очень не хочу с тобой ссориться. Мы же были друзьями!
Тот застыл, будто Эрик в него выстрелил. Неуклюже повернулся и как-то странно взглянул на Харриса:
— Вы абсолютно правы, мистер Харрис. Мы были друзьями.
С этими словами здоровяк ушел, оставив своего капитана в прескверном настроении. Да уж, теперь пути назад нет. От Хайгардена надо избавляться. Эрик подошел к столу, открыл правое отделение и вытащил оттуда запечатанную воском бутылку с ромом. Покрутив ее в руках, он поднес бутыль к свету, изучая содержимое, а затем решительно спрятал ром обратно в стол. Сегодня ему нужна трезвая голова. Отдохнет он потом. Позже.